Солдат королевы

Василий Аксенов проводил их на небольшую узкую, похожую на пенал негабаритную кухню, усадил за стол. Его лицо выглядело озабоченным и немного задумчивым. Он сложил свои измазанные краской руки на столе, выжидательно поглядев на вошедших.

— Теперь рассказывайте! — требовательно заявил он.

И Виктория с Сашей наперебой начали рассказывать все с того самого момента, как в окрестностях Рура появились орды князя Валтасара. Как колдун Алкасар вызвал из прошлого с помощью чудодейственного заклинания война, которым оказался Суворов, как они победили, как Саша вернулся домой. Как Редгорд захватил власть, как воскресил королеву Катрину, которая теперь мало была похожа на настоящую. Поведали обо всем до мельчайших подробностей, стараясь ничего не утаить и не забыть, вплоть до таинственного исчезновения их сына. Аксенов их внимательно выслушал, ни разу за почти два часа не перебив, потом заварил крепкого кофе и проговорил задумчиво, когда они закончили свое повествование:

— Да уж… Вот так история!

— Мы пришли узнать, — начала Виктория, но Аксенов ее перебил.

— Понятно для чего вы пришли. Ваш сын попал в большую беду. Скорее всего цветок смерти унес его обратно в Рур. Там проходят видимо какие-то судьбоносные события. И вы, когда увидели на выставке мои картины, решили, что у меня есть возможность вернуться обратно в Твердыню.

— А это не так? — с любопытством спросил Суворов, прихлебывая черный кофе, заваренный по-польски.

— Раз я выслушал вашу историю, то, позвольте, и мне исповедаться. Вы первые кому я могу рассказать все. Если бы во времена советского союза, я поделился с кем-то, то меня давно уже упрятали за решетку, а так порой иногда хотелось…

Виктория молча встала и уже без спроса, самостоятельно включила чайник и сделала еще три чашки.

— Мы вас внимательно слушаем, — Саша поддержал жену. Аксенов глубоко вздохнул, будто ныряя в холодную воду, и начал свой рассказ словами:

— Это был семьдесят первый год. Мы с группой таких же художников интузиастов находились в Крыму на шестой всемирной конфренции изобразительного искусства. Жара стояла ужасная, но нас таскали по всем экскурсиям, которые только мог предложить гостеприимный полуостров. На одной из них мы попали в Керченские каменоломни. Гида уже никто не слушал. Все ребята увлеченно рассматривалисталктиты, сталагмиты и прочую ерунду вполне самостоятельно. Я кажется отошел слишком далеко от основной группы. Попытался вернуться, но еще больше заплутал в миллионах коридоров, систему которых даже немцы во время войны осилить не смогли. Побродив минут десять во мраке, я понял, что заблудился. Попытался кричать, но мне отвечало только мое эхо. Группа ушла довольно далеко, то ли я от нее так сильно отклонился. Вообщем, мне никто не ответил. Тогда, я пошел по старом проверенному способу… На каждой развилке, на каждом повороте я поворачивал строго в одну и ту же сторону. И вот чудо! Способ сработал. Я увидел свет! Нет не солнечный, а всего лишь свет факелов, но это уже было кое-что. Ведь там, где огонь, там и люди! Не помня себя от радости, я рванулся в пещеру, которая на самом деле оказалась правильной формы, освещенной огнем десятков факелов, установленных вдоль стены, посередине пещеры стоял высокий постамент, на котором стоял огромный стеклянный саркофаг, в котором находился он…

— Кто? — возбужденно спросила Виктория.

— То что в Руре принято называть цветок смерти, — грустно улыбнулся Аксенов, — За саркофагом я обнаружил дверь, толкнул ее и понял, что обстановка вокруг меня мало напоминает Керчь. Передо мной открылась огромная каменная лестница, ведущая куда-то наверх в темноту. Наплевав на осторожность, я шагнул наверх и оказался в Твердыне.

— Где??! — глаза Суворова округлились от удивления.

— В супружеской спальне королевской четы… Хотя я этого я в тот момент и не знал, — Василий грустно усмехнулся своим мыслям и воспоминаниям, о которых он не хотел рассказывать. — Увидел ее… Королеву Катрину, прекрасную, как… как солнце! — слеза медленно сползла по щеке художника. — Она конечно испугалась. Вызвала стражу, меня скрутили и долго выясняли кто я такой. Герцог Берстранд, — услышав знакомое имя, Саша и Вика переглянулись, — долго пытался выведать уж не шпион ли я. А я все твердил, что я пришелец из другого мира, что мне надо обратно… Только Катя… Только Катрина, — поправился Аксенов, — поверила мне. Ей удалось убедить в этом и Берстранда, и своего мужа Эдварда. Она оставила меня при себе, а, узнав, что я художник, повелела писать свой портрет. Так мы и познакомились! Мы много времени проводили вдвоем. Часами могли разговаривать ни о чем. Работа по написания портрета окончательно встала, когда…

— Что? — охрипшим голосом спросила Виктория, которая уже о чем-то догадывалась.

— Никто не думал, что так выйдет… — грустно проговорил Василий, избегая смотреть на Вику. — Нас слишком сильно тянуло друг к другу, чтобы сопротивляться этому сумашедшему влечению… Она и я…

— Когда это было? — резко и неожиданно враждебно спросила Виктория. Однако, Аксенов не ответил, только спросил: