Солдат, рассказавший неправду

— Это вы привезли! — продолжая счастливо улыбаться, сказала женщина.

— Я… — машинально согласился «Майор».

Он кивнул и улыбнулся в ответ. А потом пришло чувство смущения. Оно было таким сильным, что «Майор» чуть покраснел. Чтобы скрыть свое замешательство он принялся рассматривать ткань в руках женщины и даже осторожно потрогал ее кончиками пальцев. Там, в подвале немецкого магазина, он взял первый подвернувшийся под руку рулон ткани и позже не удосужился рассмотреть его. Уже теперь, всматриваясь, он понял, что ткань, пожалуй, не очень дорогая и тонкая едва ли не до полной воздушности.

«Как марля…», — подумал «Майор».

— Тут и девочкам хватит и мне, — продолжила женщина. — У меня до войны было почти такое же по рисунку платье. Только оно было шерстяным и тяжелым.

«Там, в чемоданах, еще ткань есть, — успокоил себя «Майор». — Кстати, один рулон наверняка шерстяной и теплый».

— Пойдемте я вас чаем напою, — спохватилась женщина. Ее голос звучал уверенно и даже требовательно. — Пойдемте, пойдемте!.. Сергей на работу ушел, так что я теперь хозяйка и без чая я вас не отпущу.

Мягкая женская властность оказалась настолько сильной, что «Майор» безропотно прошел на кухню, уселся за стол и терпеливо ждал, пока Таня готовила чай. Она много говорила, много улыбалась, и «Майор» снова не мог поверить в то, что та же самая женщина с больным и бледным лицом встретила его вчера…

…Он забыл о своем недавно вернувшимся дурном настроении. Оно попросту исчезло, потому что «Майор» очень внимательно слушал Таню, все её, как бы он сам раньше выразился, «женские глупости». Он смотрел на счастливое женское лицо, на ямочки на щеках и когда Таня спрашивала его: «Я же правду говорю, да?..» он торопливо кивал головой.

Чаепитие уже подходило к концу, когда Таня вдруг немного смутилась.

Она внимательно посмотрела на гостя и в ее глазах появился вопрос:

— Я вчера вас слушала… как вы с Сережей разговаривали… и, в общем… странно все это как-то… Сидят два взрослых мужика и говорят о любви. Вот я и подумала: а, может быть, война уже и в самом деле кончилась?

«Майор» чуть было не вскрикнул: «Да вы что?!.. Уже два месяца прошло как кончилась!», но вдруг понял, что слова не нужны и он просто кивнул головой.

— И мы победили в этой войне? — осторожно спросила женщина.

«Победили… — повторил про себя «Майор». — Мы победили, а она до сих пор не поверила в это».

Он на мгновение вспомнил лицо Мишки «Вия». Оно выплыло словно из черной бездны и тут же кануло в нее.

«Майор» улыбнулся в ответ на женскую робкую улыбку и сказал:

— Да, мы победили. И, наверное, поэтому немного поговорили о любви. Не удивляйтесь, пожалуйста, Таня, но мужчины иногда тоже говорят на такую тему.

Нет, конечно же, он не помнил, о чем именно говорили они во вчерашней беседе, но он уже не сомневался, что там было много-много слов о любви. О той любви, без которой немыслима любая победа.

… Свой рассказ моему отцу «Майор» закончил так:

— …И тут она снова так улыбнулась мне, Коля, что вся моя душевная болезнь в ничто превратилась. Никто ее не мог победить ни война, ни друзья, ни умный Николай Егорыч, ни врач Арон Моисеевич, ни даже брат мой Серега. А вот Танюша эту войну закончила, потому что самое главное увидела… И поверила. А значит мы и в самом деле победили, понимаешь? И больше ничего не нужно придумывать.

… Автор этих строк не был на Той Великой Войне. Но для меня она тоже невольно ассоциируется с картиной: два мужика пьют водку и говорят о любви. Не о войне, а именно о любви и о той мере любви, которая в равной степени дается всем нам. Эти слова о любви очень трудно заметить или припомнить, но они всегда есть. Ведь мы действительно победили в той Великой Войне.

АРМИЯ ЖАННЫ

Моя мама недолюбливала гостей отца — бывших фронтовиков — впрочем, это было совсем не удивительно. Когда мужики, мягко говоря, начинали прикладываться к лишнему стакану, они становились шумными и, хотя почти никогда не ссорились, часто переходили на крик. Бывшие солдаты были беспокойны и веселы примерно так же, как бывают непоседливы и егозливы дети, которых усаживают за праздничный, воскресный стол. Кто-то из них вдруг неловко опрокидывал стакан со всем его содержимым, кто-то брал чашку со стола, ставил на пол и кормил кота, а кто-то вдруг начинал азартно доказывать что-то такое, что совсем не было интересно другим.

— Это же просто пираты какие-то! — жаловалась мама.