Солдат трех армий

Адская жара, непрерывная езда, необходимость все время быть начеку и глядеть по сторонам — все это нас крайне утомило. Мы были настолько измотаны, что пытались спать не закрывая глаз. Из этого ничего не получалось.

Но вот, после недели крайнего напряжения, мы наконец лежали, покрытые густым слоем пыли, словно мешки из-под муки, и спали мертвым сном в тени кустов и деревьев.

— Рапортую о возвращении из лазарета!

Голос показался мне знакомым. Я чуть приподнялся и старался раскрыть пошире слипавшиеся веки, чтобы воочию убедиться, что то был действительно обер-лейтенант фон Фосс. Передо мной покачивалась фигура, у которой было лишь отдаленное сходство с офицером запаса и командиром моего 1-го взвода. Эггерд фон Фосс был спокойный мекленбуржец, до своей болезни весьма расположенный к тому, чтобы хорошо поесть и выпить. Его брюки и китель обычно весьма плотно облегали фигуру. Но увлечение яствами и напитками довело его в Голландии до болезни почек, и он был вынужден лечь в лазарет. Когда мы перебазировались в Восточную Пруссию, он был вынужден остаться. И вот теперь Фосс стоял передо мной похудевший, в слишком широком кителе, со впавшими щеками.

— Эггерд, дружище, ты стал похож на огородное чучело!

Действительно, обер-лейтенант фон Фосс до такой степени похудел, что голенища его сапог обвисали на икрах.

— Откуда ты сейчас прибыл? – спросил я его.

— Когда я узнал в госпитале, что вы вступили на территорию России, я сбежал. И вот я здесь.

— Ты, верно, сошел с ума! Не ясно ли, что они послали тебе вслед распоряжение о розыске беглеца.

— Я оставил записку па ночном столике и сообщил, что еду в свою часть.

— Несмотря на это, будет большой скандал. Ведь курс лечения тобою не закончен, так ведь?

— Конечно, нет. Разве ты не понимаешь, что я не мог там ни одного дня больше выдержать? Ничего мне за это не сделают. Впрочем, это теперь и не столь важно. Но с каким трудом я вас здесь разыскал — это было настоящее странствие Одиссея. Вы продвигались в таком сумасшедшем темпе, что я уже беспокоился, удастся ли мне вас нагнать ближе Москвы.

— Скажи-ка Эггерд, как ты вообще сюда добрался?

— От германской границы все время на машинах.

— А твой багаж?

— Все, что мне нужно, при мне, а остальное — в Голландии. Я счастлив, что вас разыскал.

Нечто подобное произошло с лейтенантом Барковом, командиром 2-го взвода, тоже офицером запаса. Незадолго до нашего вступления в Советский Союз он лег в больницу по поводу операции аппендицита. У меня еще оставался лейтенант Штейнберг, хладнокровный карьерист; но, как я уже упоминал, он в первый же день выбыл, раненный в колено в бою за пограничный бункер.

Через день передо мной неожиданно предстал лейтенант Барков. Всего четыре дня назад у него вырезали аппендикс. Еще не сняли швы после операции, а он уже явился в свою роту.

Я ввел командиров взводов в курс обстановки и объяснил нашу ближайшую задачу. Вместе с частью разведывательного батальона и взводом саперов мы в качестве авангарда смешанного состава должны были пробиться вперед и, уклоняясь от боев и не обращая внимания на фланги, непрестанно двигаться вперед, чтобы достигнуть железнодорожного узла. Там мы должны были занять круговую оборону и прервать тыловые коммуникации Красной Армии. Предполагалось, что через два или три дня туда подойдет вся дивизия.

Никто не задумывался над опасностью предприятия и над тем, что уже не один передовой отряд был истреблен. Мы получили задание и направились к машинам, чтобы его выполнить.

Прежде чем освободить орудия от маскировочных веток и вывести машины из леса на дорогу, мы выпили: кто стакан коньяку из французских трофейных запасов, а кто водки, которую мы накануне «нашли» в деревенской лавке. Все пили — офицеры и солдаты, командиры взводов и водители машин. Алкоголь придает решимости. Перед каждым выступлением — порция крепкого напитка.

Разведывательные подразделения, противотанковые и саперные отряды, минометы, орудия и транспортные машины — все влилось в походную колонну. Армейская часть походила на огромного червя, который полз на восток и вгрызался в чужую землю.

Солнце палило немилосердно. Мы вытирали грязными руками пот, застилавший глаза; наши лица превратились в чудовищные маски. Колеса увязали в песке, несло вонью от разогревшихся сцеплений, от горячего масла и растаявшей маскировочной краски. Мы ехали по пустынной дороге; пшеница, которая волнами колыхалась на полях, красные маки, подсолнухи с золотисто-желтыми головками, черно-белые березы — все вокруг словно отшатывалось в ужасе, когда мы с оглушительным грохотом разрывали тишину.

Позади нас повисало в воздухе облако пыли, потом оно медленно опускалось, и под однотонным серым покровом исчезали яркие краски природы.

Впереди ехал лейтенант Барков со своим взводом. Я мог на него положиться. Он ориентировался по карте, на которой названия селений были обозначены русскими и немецкими буквами, и никогда не сбивался с пути.