Солдат великой войны

Апрель выдался слишком холодным. Хотя он просиживал часами, слушая журчание фонтана — и его это никогда не утомляло, — никто не приходил. В смысле, никто не пускал по воде кораблики. Каждый вечер Алессандро возвращался домой и в промежутке между приходом домой и уходом на работу сидел в печали, опустив голову. Дышал медленно, словно тяжелораненый, и если бы не образ Ариан, наполняющий его счастьем и теплотой, словно он держал ее в объятиях, у него не хватило бы сил на следующий день идти на Виллу Боргезе. Иногда он спал на солнце час или два и мог бы спать дольше, если бы не боялся, что они могут прийти и уйти, пока он спит. Первые две недели мая тоже не баловали хорошей погодой, а потом сразу установилась жара.

Люди приходили во множестве. Алессандро внимательно следил за корабликами, которые плавали в фонтане, и мальчишками, стоявшими у бортика. Ему очень нравилось вглядываться в их лица. Когда он видел отца с ребенком на руках, отца, восхищающегося ребенком, ребенка, сияющего от счастья, то не испытывал никакой зависти, радуясь за обоих.

Конец месяца подпортили дожди, и несколько дней Алессандро не удавалось проснуться вовремя, так что он приходил на Виллу Боргезе только во второй половине дня. Он надеялся, что июнь принесет желанный результат, потому что, если спросить статистика, когда дети чаще всего пускают кораблики в фонтанах или когда матери более всего склонны брать их на прогулку в парк, однозначно ответил бы: в июне. Помимо прочего, именно в июне дети осознают, что наступило лето, да и матери сходятся на том, что оно наконец-то пришло. В июне люди ушли в отпуска, туристов прибавилось, солнце сияло во всем своем великолепии, но пекло не так сильно, как месяцем позже.

Возможно, женщина, Ариан или не Ариан, болела. Возможно, болел ребенок. Возможно, они переехали, или отправились погостить к родственникам, или потеряли интерес к парку, или приходили сюда в его отсутствие. А может, он видел их много раз, мать и ребенка из Венеции, совершеннейших для него незнакомцев.

* * *

В конце июня он оставил привычную скамью и перебрался на южную сторону фонтана. Гораздо больше людей пользовались южной дорожкой, потому что вдоль северной росли деревья с очень уж густой листвой, почти не пропускающей солнечных лучей. На южной стороне солнце сильно мешало Алессандро. Светило в правый глаз и на правую сторону шеи. Он рисковал получить ожог.

Однако не мог заставить себя пересесть. Говорил себе, что это неважно, и оставался на месте, словно прикованный к скамье, вспоминал истории, которые слышал от солдат на передовой, как они видели ангелов — целые батальоны. Ангелы летали над ничейной землей между окопов, и пока они летали, души тех, кого артиллерийские снаряды превратили в кровавое месиво, поднимались, чтобы присоединиться к ним. Только побывавшие в бою видели ангелов, и только участники самых кровавых битв. Никто не ставил под сомнение их рассказы. Нет ничего прекраснее ангела, говорили солдаты. Они летали большими группами в десяти или двадцати метрах над землей. Безмятежно смотрели прямо перед собой, их тела пульсировали светом, прекрасные бестелесные существа, которым выпала радость лицезреть Бога. Видели их солдаты и поднимающиеся души. Ангелы сопровождали их на небеса. Многие верили, что после того, как они увидели ангелов, наступит конец света, и для некоторых он действительно наступал.

Алессандро не только покинул привычную скамью, но больше не мог читать газету. Начинал колонку, добирался до конца и ничего не помнил. Неужто он просил слишком многого, надеясь, что несколько лет назад Ариан успела выйти из дома до того, как он рухнул от взрывов бомб? Разве он требовал переустроить вселенную? Противоречил законам физики? Даже если и нет, он просил о чуде, в возможности которого усомнились бы дивизии, целые армии скептиков.

Что ж, он действительно просил слишком многого, и потому что страстно хотел, чтобы так вышло, перестал просить. После полудня становилось все жарче, в горле пересохло, и он чувствовал, как тают его надежды. Его вера и желания не могли обернуться явью.

Он сложил газету и уже собрался подняться со скамьи. И тут краем глаза уловил что-то белое с восточной стороны фонтана, узкий треугольник паруса быстроходной шхуны, которая устремилась к стоянке у центральной части фонтана, где тихонько плескалась вода, но поскольку ветер отсутствовал, не могла наполнить паруса.

В плавание шхуну отправил мальчик лет трех, чьи волосы на солнце отливали чистым золотом. Кареглазый, в синих шортах и белой хлопчатобумажной рубашке, а по выражению лица чувствовалось, что ему приходится тащить на плечах тяжелую ношу.

Алессандро посмотрел ему за спину и увидел трех женщин, сидящих на скамье. Две болтали, третья вязала, но при этом поглядывала на мальчика с корабликом.