Солдат великой войны

— Вы бывали в Риме?

— Естественно.

— Знаете дворец Сан-Рафаэлло?

— Нет.

— Там живут сорок пять тысяч монахов. У них есть цирюльни, пекарни, часовые мастерские, писчебумажные магазины, все. Даже агентство по продаже железнодорожных билетов. А почему бы и нет? Они постоянно путешествуют.

— Вполне возможно. — Она замолчала и уставилась на него.

— И какие путевки вы продаете? — спросил он.

— Я работаю в компании «Нидерланды-Ллойд», — последовал ответ. — Отправила десятки тысяч английских и скандинавских туристов в Ливан. Они там осматривают руины, а потом останавливаются в Греции, чтобы насладиться солнечным светом. Он их гипнотизирует, всех до одного, после этого они готовы выдержать еще один сезон темноты.

— Скажите мне вот о чем…

— Да?

— Ваше турбюро… где оно расположено?

— На площади Сан-Марко, за колоннами. Мы всегда в тени, так что даже в летние дни у нас горит свет.

— Вы прожили в Венеции десять лет?

— Шесть. Сначала работала в Афинах.

— Вы говорите на греческом?

— Да.

— Так же хорошо, как на итальянском?

— Нет. Греческий сложнее.

— Но, допустим, вы на работе, и приходит женщина, чтобы купить билет в…

— В Александретту.

— Усаживается напротив вас.

— Я стою за стойкой.

— И смотрит на вас. Она забронировала каюту, но вы говорите ей, что свободных кают не осталось.

— Да? — Поезд набирал ход, переезжая мост, по которому Алессандро, такой серьезный, ехал полчаса назад.

— Получается, она должна добираться до Александретты четвертым классом.

— Мы такого никогда не допускаем!

— Ситуация гипотетическая.

— Продолжайте.

— Она возмущается.

— Разумеется.

— «Я не поеду четвертым классом. Я имею право на каюту». Но у вас есть только одно место в каюте, где второе место куплено мужчиной. Ваши действия?

— Я никогда не отправлю их вместе.

— Даже если эта женщина кажется взволнованной, очаровательной и добродетельной, женщиной, которая любила, женщиной, которую всегда в чем-то ограничивали, женщиной, которой путешествие в Александретту с мужчиной, возможно, поможет выносить эти ограничения, как-то их оправдает? Что бы вы сделали, окажись в таком положении одна из ваших сестер?

Теперь поезд мчал через болота. Ирландка, ее звали Дженет Маккэфри, не ответила Алессандро прямо, но ее хищное, красное, обтянутое кожей прекрасное лицо осветилось очаровательной улыбкой.

— Монахи привыкли иметь дело с подобными ситуациями, — добавил Алессандро.

— Что я такого сделала, что в моем купе оказался мужчина? — проговорила она.

— У нас два спальных места, — напомнил он, отметив про себя, что платье у нее обтягивающее, отчего она выглядит еще более соблазнительно. — А что до вашей вины, так в моей профессии, как и в сельском хозяйстве, нет места ни вине, ни невинности.

Поезд вновь летел среди золотых полей. Бутылка воды то и дело стукалась о стекло. Снаружи светило солнце, но в затененном купе царила прохлада.

— В моей тоже. И, позвольте добавить, я знаю, что у нас два спальных места.

— Я понимаю, — кивнул Алессандро. Он представил себе долгий, медленный, возбуждающий ритуал раздевания перед сном. Он закроет глаза или будет смотреть в окно. А она будет раздеваться в полуметре от него, с шорохом одежды, более возбуждающим, чем сотня сладострастных обнаженных женщин. Каким-то образом ему тоже удастся забраться в постель, а потом он наклонится над проходом, чтобы поговорить, и она позволит ночной рубашке раскрыться чуть больше, чем положено. Так они и будут мчаться сквозь ночь, каждый в своей постели, под своим одеялом, глядя друг другу в лицо, желая прикоснуться…

* * *

Длинный состав включал два паровоза, два угольных вагона, четыре спальных, восемь пассажирских, два вагона-ресторана, почтовый вагон и личный полувагон какого-то аристократа, прицепленный сзади, с купе и открытой платформой, на которой он и восседал в темно-бордовом смокинге. Когда поезд огибал поворот, из окна купе они видели оба паровоза, без устали мчавшихся вперед, точно обезумевшие коты, которые гоняются в саду за полевкой.

Теперь они набрали крейсерскую скорость, позволяющую любоваться ландшафтом и отдыхать душой, но Алессандро куда больше занимала Дженет Маккэфри, и все его мысли вращались вокруг нее. В железнодорожных поездках ей обычно встречались мужчины, которым она казалась странной: не похожа на итальянку, своей англо-ирландской угловатостью напоминает птицу, но Алессандро всегда любил необычное. Первым делом он собирался вывести ее из равновесия, чтобы насладиться глубиной ее переживаний. Он наклонился к ней и спросил:

— Скажите, раз уж нам теперь ехать вместе, зачем вам в Бухарест?

Она прижала к груди правую руку, побледнела, замерла. Встала, чтобы дернуть за какой-то шнур, в отчаянии откинулась на спинку полки, потому что она собиралась из Венеции попасть в Мюнхен, а выходит, с каждым часом на семьдесят километров приближалась к Бухаресту.

— Я сказал, Бухарест? — повторил он. — Какая дурацкая ошибка. Извините.

Она закрыла глаза, левой рукой провела по лбу, облегченно выдохнула.

— Я имел в виду Будапешт!

— Господи! — воскликнула она, теряя надежду.