Солдатский долг

Полагаю, не ошибусь, если скажу, что своим объединением, то есть осознанием того, что у всех немцев, несмотря на их различия, одна судьба, Германия обязана Наполеону. Три войны, которые Фридрих II Великий вел за обладание Силезией[90], еще были вызваны соперничеством между Пруссией и Австрией, или, по тогдашней точке зрения, между Гогенцоллернами и Габсбургами. А вот кампании Наполеона, покончившие со Священной Римской империей германской нации, впервые зародили в сердцах всех немцев идею об их общей судьбе. Пусть освободительные войны не собрали всех немцев под одно знамя, зерно единства уже было брошено в почву. По всей Германии молодежь объединялась и распространяла эту идею, невзирая на правительственные репрессии. Параллельно шел процесс технического развития, побуждавший развивавшуюся немецкую промышленность и экономику добиваться ликвидации таможенных барьеров, существовавших тогда даже между самыми мелкими германскими государствами. Дело Бисмарка не могло бы увенчаться успехом, а результаты его стать прочными, если бы к тому времени немцы не были внутренне готовы к объединению. Разве сегодня мы не наблюдаем похожую ситуацию, только в большем масштабе, когда все мыслящие европейцы убеждены в необходимости сделать следующий шаг, стереть существующие границы и образовать Европейский союз? Но путь к этой цели будет трудным и усыпанным шипами, ведь традиционные права придется подчинять некой высшей власти. К этому вопросу я вернусь позднее.

Творение Бисмарка не могло полностью избавиться от теней прошлого. Германские государства признали императора политическим и военным главой империи, но императорской власти пришлось даровать, в первую очередь Баварии, определенные привилегии, учитывавшие местные традиции и особенности каждого из них. Только после свержения монархии в конце Первой мировой войны Веймарская республика создала сильную централизованную систему, позволившую Адольфу Гитлеру одним движением руки взять власть. Сегодня мы переживаем новую политическую реформу, проходящую под девизом «демократия». Как и после Первой мировой, молодая германская демократия несет на себе груз проигранной войны и страдает от разочарования народа. Однако сегодняшняя ситуация более сложна, чем та, что была в 1918 году. Проблема беженцев, восстановление городов требуют новых форм власти, соответствующих нынешней эпохе. Сегодня мы не можем восстановить действие конституции Веймарской республики, но точно так же не можем принять демократический режим, навязанный нам нашими нынешними хозяевами Западной Германии в качестве окончательной модели.

Наша страна географически и исторически абсолютно не похожа на Америку. Перед американцами лежали бескрайние просторы, коренных жителей которых они легко могли прогнать. Для освоения этих огромных пустых пространств им требовались инициативность и изрядная жестокость. Они могли сделать – и сделали – ведущим принципом индивидуальную готовность к риску. Поначалу они вовсе не нуждались в законах. В качестве образца они выбрали пионера, который отвергал любые полицейские меры как незаконное и неоправданное вторжение государства в его жизнь. Отсутствие сильных соседей делало ненужной мощную армию, защищающую страну от вторжений извне. Само собой разумеется, из всего этого развилась совершенно иная политическая концепция. Мы охотно соглашаемся с тем, что американцы блестяще справились со стоявшей перед ними задачей колонизации почти необитаемого континента, который стал житницей для половины мира. Мы завидуем гибкости их демократии, максимально соответствующей их потребностям. Мы также признаём, что нам есть чему поучиться у американцев в плане личной свободы и внутренней независимости. Но так же энергично мы настаиваем на том, что европейская и германская история устроена по отличным от американских законам. Мы должны пригласить их изучить наши законы, если они хотят изучать такую сложную проблему, какой является германский вопрос, и предлагать свои решения для нее. Никто не должен считаться виновным за то, что родился в слишком тесной и опустошенной войной Европе, и за то, что его судьба стала частью ее судьбы.

Немецкая концепция государства

Как показывает пример США, малонаселенная, но обладающая большой территорией страна, которой не угрожают соседи, гораздо меньше нуждается во вмешательстве государства в жизнь ее граждан, чем страна с высокой плотностью населения, бедной почвой и окруженная многочисленными соседями. Задачи государства не ограничиваются только защитой от внешних врагов, они состоят также в защите одного гражданина от произвола другого, экономически более сильного, и гарантируют его от нищеты. В густонаселенной стране, зависящей от экспорта и импорта, экономический либерализм всегда будет заканчиваться там, где речь заходит о благе всего народа.