Солдатское сердце

Надежды Гитлера на свою мощную танковую группировку не оправдались. Его войска уже не могли наступать. Пятьдесят дней продолжалось небывалое в истории войн сражение. Немецко-фашистская армия потеряла еще 30 отборных дивизий, в том числе 7 танковых. Более полумиллиона солдат и офицеров фашистских войск были убиты и ранены, на поле битвы осталось около 1500 танков и свыше 3000 орудий врага, 3500 самолетов противника не могли уже больше взлететь в небо и бомбить наши города и села.

Ликвидация орловского плацдарма, поражение гитлеровцев в районе Орла, Белгорода, Харькова изменило всю обстановку в центре советско-германского фронта, открыло широкие возможности для дальнейшего наступления советских войск.

В своей книге «Воспоминания и размышления» спустя много лет после войны Маршал Советского Союза Г. К. Жуков написал об этом сражении:

«Призрак неминуемой катастрофы встал перед фашистской Германией».

НА ДНЕПРЕ

Маршал Жуков полагал, что продолжать наступление к Днепру без передышки и без предварительной подготовки войск фронтов не следует. После тяжелых боев на Курской дуге войска ослабли. Но Ставка настаивала быстрее выйти на Днепр и на реку Молочную, чтобы не дать фашистам превратить Донбасс и Левобережную Украину в пустынный район.

Возвратившись в район боевых действий, Жуков советовался с командующими фронтами генералами Коневым и Ватутиным, обсудил с ними возможности войск и, еще до получения директивы из Москвы, наметил направления ударов. В разговоре с генералами он высказал мнение: неплохо бы собрать совещание лучших воинов фронта, поговорить с ними об опыте боев, послушать самих героев сражений, узнать о настроении солдат.

Через три дня были собраны снайперы, пулеметчики, артиллеристы, танкисты, летчики, саперы, связисты, воины тыла двух фронтов. На многочисленном совещании присутствовали все члены военных советов фронтов, начальники политических отделов и управлений. Как и положено на ответственном собрании, да вдобавок руководит которым высокое начальство, все шло по-деловому и приподнято-торжественно: доклад о положении на фронтах, выступления представителей частей, горячее слово воинов, которые клялись не жалеть жизни для разгрома врага. Здесь же состоялось вручение орденов и медалей героям — участникам совещания.

Выступил на совещании и маршал Жуков. Он говорил, как всегда, тепло и приветливо:

— Маршал тоже солдат. Вот и поговорим, друзья, как солдаты. Вы все знаете, что мы будем продолжать бить врага, пока не добьем в самом Берлине! (Тут воины стали аплодировать, послышались радостные возгласы.) Но я не призываю вас митинговать. У меня к вам вопрос: скажите честно, вы и ваши боевые друзья очень устали или мы еще можем бить фашистов без передышки? Подумайте: впереди Днепр, Киев, сильные укрепления гитлеровцев. Какое ваше мнение, товарищи солдаты?

Сначала послышался слабый ропот, потом с последних рядов поднялся пожилой солдат, не моложе самого маршала, и сказал:

— Дозвольте мне доложить, товарищ заместитель Верховного Главнокомандующего?

— Говорите, послушаем, — ответил Жуков. — Идите поближе.

Солдат пробрался сквозь тесно сидевших воинов, подошел к маршалу и заговорил громко, чтобы слышали все:

— У нас, товарищ Маршал Советского Союза, такое мнение: ежели нам дадут приказ, то мы думать не посмеем — устали или не устали. Вперед, и только!

Раздались дружные аплодисменты, но солдат поднял руку, призывая к тишине.

— Мы знаем, что нужно быстрее освободить всю нашу Советскую землю, которую топчет враг. Но вы хотите знать наше откровенное солдатское мнение? А наше мнение такое: боеприпасов у нас маловато. Это раз. И в небе он опять злобствует, значит, и самолетов наших мало. Это два. А еще доложу вам, товарищ маршал, поредели у нас роты. Надо бы из освобожденных районов призвать молодежь.

— Ну, а еще что? Не стесняйтесь, старина, — подбодрил Жуков. — Хорошо говорите, думаю, что наши мнения сходятся.

— И машин не мешало бы, товарищ маршал. Немец удирает порой так, что догнать его не можем. Без машин плохо, отстаем.

— Сколько вам лет? — поинтересовался Жуков.

— К полсотне близится, товарищ маршал. На Халхин-Голе воевал.

— Давно на фронте?

— С первых дней. В ополчении сначала был с сыном. Сын погиб, а меня пуля пока обходит.

Солдат говорил об этом, словно о каком-то обычном деле, даже улыбался, расправляя льняного цвета усы. А Жуков вдруг посуровел, складка на переносице стала глубже. Он подошел к солдату и сказал:

— Сердечное спасибо тебе, богатырь. Не сердись, но я думаю, что меня поддержит Военный совет, если мы отпустим тебя домой. Ты свое дело сделал. Повоевали, спасибо. Мы теперь уже можем заменить ветеранов молодыми воинами, а без таких, как вы, там, — маршал указал большим пальцем через плечо, — трудно. Я видел, как работают женщины в поле. Очень тяжело им. Сами впрягаются в плуг. Иди, старина, с честью домой, помоги колхозу.

— Правильно, — поддержал маршала Жукова генерал Конев. — Постепенно надо отпускать всех ветеранов двух войн. Они это заслужили.