Солдаты

счастливый, Тарасович попросил начальника политотдела:

-- От жинки письмо получив, товарищ полковник. Може, прочтете?.. И

дочка теж...

-- Обязательно прочту, Петр Тарасович! -- взволнованный не меньше

Пинчука, ответил Демин.

И вот только сейчас он торопливо извлек из конверта листок. Перед

глазами побежали незнакомые, но до боли сердечной родные строчки.

Живы-здоровы. Ждут своего батьку. А это что? Стихи, сочинила Пинчукова

дочурка? А ну!..

Папы нету дома

И нe может быть,

Потому что папа

Должен нефцев бить.

Не "нефцев", девочка, а немцев, фашистов!.. Дай-ка мы поправим... вот

теперь так!..

Демин на минуту задумался. Вдруг, ощутив теплоту под глазами,

засуетился, замигал ресницами, растерянно поглядел вокруг себя и

почувствовал, что нe может больше оставаться в своей комнате. Быстро

одевшись, он направился в политотдел. На улице мела поземка. Колючие

снежинки впивались в лицо. Полковник, сильно нагнувшись и борясь с ветром,

твердо ставил свои короткие ноги, стараясь идти быстрее.

Он торопился...

2

Сенька Ванин на попутной машине возвращался из госпиталя в свою

дивизию. Его физиономия сияла довольной плутовской ухмылкой. А ведь совсем

недавно ему пришлось пережить немало неприятных минут. Начальник госпиталя,

тучный седовласый подполковник, хотел было направить выздоравливающего

гвардии ефрейтора Ванина Семена, как это полагалось, в армейский запасной

полк. Сенька до глубины души был обижен этим и устроил начальнику настоящую

обструкцию. Но, сообразив, что этот крик души к добру не приведет, Ванин

скорехонько перестроился:

-- Да вы знаете, товарищ подпол ковник медицинской службы, какая у нас

дивизия! -- чуть нe плача, продолжал он. -- Ведь она -- заслуженная, я ее

ветеран!.. А вы меня в какой-то там запасной...

И начальник госпиталя уступил.

Как ее... эту вашу дивизию... э... зовут? -- проворчал он в свои

обвисшие, как у Пинчука, усы и позвал писаря.

-- Значит, так, -- начал Сенька с великим удовольствием. -- Пишите:

Гвардейская Красноградская ордена Ленина, дважды Краснознаменная...

Но начальник госпиталя охладил Сеньку.

-- Номер какой? -- равнодушно спросил он.

Сенька сообщил номер дивизии. Затем, взяв направление, пробкой вылетел

из госпиталя и помчался к регулировочному пункту.

Недалеко от линии фронта он покинул машину, свернул на проселочную

дорогу, закурил и торопливой легкой походкой пошел в свою дивизию. Гонимые

ветром перекати-поле перебегали ему дорогу. Кое-где Ванин шагал прямиком,

сокращая путь. Откуда-то выскакивали сонные зайцы, стлались над зеленым

ковром озими, которая, чуть прихваченная заморозком, хрустела под ногами

бойца. Кое-где попадались трупы немецких солдат. С них неслышно снимались

древние вороны и улетали на другое место. Встречались также брошенные врагом

автомашины и бронетранспортеры с кучами пулеметных лент и рыжими солдатскими

ранцами в кузовах. Сенька по привычке подходил к машинам. Однако за

последнее время к трофеям он сильно охладел. Сейчас он прихватил только из

одной машины немецкий автомат с запасом патронов, сказав при этом:

-- Ковпаку пригодится.

Сенька почему-то был глубоко убежден, что все трофейное оружие

обязательно отправляется к партизанам, орудовавшим в тылу врага.

Проверив исправность подобранного оружия, Сенька зашагал дальше. Вскоре

он повстречался с одним красноармейцем. Тот бежал с каким-то поручением в

штаб корпуса. Ванин спросил его, как всегда спрашивают в таких случаях

встречающиеся фронтовики:

-- Из какого хозяйства, пехота?

Боец, немного помявшись, назвал номер соседней дивизии. Сенька тоже не

стал секретничать.

-- Знаю вашу дивизию, -- сказал боец улыбаясь.-- Это ведь про нее

говорят: "Мимо-Харьковская, возле-Полтавская, около-Кременчугская,

Непромокаемая, Непросыхаемая..."

Сенька возмутился:

-- Знаешь что, ты, краснобай!..

Но у солдата была такая пребезобидная физиономия, что Сенька сразу

заметно остыл:

-- Ну вот что, непросыхаемый, пока я тебя не изувечил, иди своей

дорогой! Иди, иди, не то отмолочу и плакать не разрешу! -- серьезно добавил

он.

Но, отойдя от бойца, Сенька вдруг рассмеялся. Понравилось ему это

"Непросыхаемая, Непромокаемая". Большая правда была в этих словах. В самом

деле, за всю войну дивизия, в которой служил Сенька, ни разу не отводилась

на переформирование. На переднем же крае ее редко сменяли. А если сменяли,

то вовсе не затем, чтобы отводить на отдых, а для переброски на другой,

более тяжелый, хотя часто малозаметный участок фронта.

-- "Непромокаемая, Непросыхаемая!.." Придумают же, черти! -- завидовал

Сенька солдатскому остроумию, убыстряя и без того бойкий шаг.

Ему встретился еще один красноармеец, помоложе первого. Опытным взором

бывалого солдата Сенька оценил: зелен, из новичков... и ватные брюки

сползают, тонкозадый еще.

Солдат оказался из "хозяйства" Сизова. Они присели на пеньке, завернули

папироски. Ванин нe вытерпел и попросил красноармейца сообщить полное