Солдаты без оружия

Филиппов носил однобортную серую шинель, перетягивая ее широким ремнем с золотой пряжкой-звездой, в погоны вставлял кусочек толстого картона, чтобы они не мялись, не горбились. Костюм его всегда был подогнан по росту. Подворотничок чист. Яловые сапоги блестели. Шапку он сдвигал чуть-чуть на затылок. К нему шла военная форма.

Филиппов недоуменно взглянул на замполита, а потом, догадавшись, что Загреков желает перевести неприятный разговор на другую тему, с готовностью ответил:

— Говорят, полушубок положен строевым офицерам.

— Пришли бы к комбригу.

— Пустяки. Я к шинели привык. Я понимаю.

— Не пустяки. И ничего вы не понимаете, — прервал его Бударин, резко поворачивая голову.

Филиппов замолчал, замер. «Сейчас скажет: мне такие начсанбриги не нужны. Езжайте туда, откуда прибыли».

Бударин ничего не говорил, смотрел на него из-под нависших бровей. Филиппов выдержал взгляд.

— А впредь обращайтесь, — неторопливо произнес Бударин.

— Есть. Слушаюсь. — Филиппов облегченно вздохнул, еще не веря, что все обошлось благополучно. — Разрешите обратиться?

Бударин кивнул.

— Прошу выдать полушубок гвардии капитану Рыбину, командиру медсанвзвода.

— Не к чему, — нахмурился Бударин. — Лучше следите, чтобы ваш Рыбин меньше трофеями занимался.

— Трофеями? — удивился Филиппов.

— Да, трофеями.

— Вот не знал.

— В том-то и беда. Надо знать, чем ваши подчиненные занимаются.

— Есть. Выясню. Еще разрешите?

В груди Филиппова росла радость. Он не знал, как высказать свои чувства.

— Ну?

— Нельзя ли, товарищ гвардии полковник, получше одеть фельдшера второго танкового батальона?

— Чащину, что ли?

— Так точно, Чащину.

— А в чем дело?

В голосе Бударина появились теплые нотки. Ему нравилось, что Филиппов заботится о своих подчиненных.

— Все-таки женщина, товарищ гвардии полковник, а обмундирование у нее грубое, старое. На локтях заплатки.

Бударин поиграл «молнией».

— Как же так? Я приказал пошить ей к Новому году.

— Да есть у нее, — сказал Загреков, — она женщина бережливая, не надевает.

— Видите, оказывается, есть.

— Еще разрешите доложить? — не успокаивался Филиппов.

— Чего еще?

— Докладываю вам о подвиге гвардии сержанта Годованца. Сейчас по дороге к вам машину обстреляли. Осколком повредило мотор. Годованец не бросил машину. Он под огнем произвел ремонт.

— Что вы хотите — старый танкист! — с гордостью отозвался Бударин. — Вы его к награде представьте.

— Есть, представить.

Бударин смотрел на Филиппова теперь уже добродушно, гнев прошел. А Филиппов едва сдерживался, чтобы не рассмеяться от переполнившей его радости. «Оставлен, оставлен», — точно выговаривала каждая клеточка его тела.

— Так как же мы с вами решили? — спросил Бударин, переглянувшись с замполитом. Загреков одобрительно наклонил голову.

— Не знаю, товарищ гвардии полковник.

— Вот что, я вам еще машину подброшу.

— Спасибо, товарищ гвардии полковник.

— При чем тут спасибо? Вы осваивайтесь быстрее, требуйте…

— Постараюсь, товарищ гвардии полковник. Я все сделаю, честное слово. На этот раз можете мне верить.

По лицу Бударина пробежала сдержанная улыбка.

— Пойдите в первый батальон. Разыщите комбата. Скажите, что я приказал дать вам машину. Там у него есть полуторка — ее и возьмите. Дорогу знаете?

— Я его провожу, — сказал Загреков, застегивая полушубок. — Это как раз по пути во второй батальон.

Бударин встал, насупил брови:

— Там сегодня будет жарко. Смотри, осторожней…

— Не беспокойся.

Загреков направился к выходу. Филиппов намеревался сказать комбригу что-нибудь такое, что выражало бы его состояние, но вовремя понял: ничего не нужно говорить; козырнул с особенным удовольствием — знал, что Бударин любит хорошую выправку, — четко повернулся кругом и побежал догонять Загрекова.

X

Шли втроем. Впереди Загреков и Филиппов, позади, с туго набитой санитарной сумкой через плечо, Годованец.

Под ногами поскрипывал снег, будто на всех были надеты новые сапоги. Пар, вылетавший изо рта, вился над головой. Издали казалось, что они курят.

На узенькой прямой улочке было безлюдно, как ночью. Жители прятались по подвалам. На огородах и двориках, просто на улице, встав вплотную к сараям и домам — к стороне, скрытой от противника, — затаились танки. Длинные жерла пушек словно вытянулись от напряжения, стали еще длиннее. Из верхних, распахнутых люков торчали головы командиров, поглядывающих на небо. У танков толпились автоматчики.

Завидев замполита, командиры машин отдавали честь. Загреков отвечал.

Годованец важно и неторопливо, изображая из себя начальника, тоже тянул руку к шапке.