Солдаты милосердия

— Эх, сестричка, не уходили бы вы от нас, ухаживали бы только за нами. Нам так скучно, когда вас нет! — произнес Четвериков.

— Эгоисты вы этакие! Открою вот занавес, и вы увидите, сколько тяжелых послеоперационных лежит в зрительном зале. Думаете, им без меня не скучно? Вас и так избаловали вниманием, потому что бы — самые безобразные больные, не желаете снижать температуру. Все следить за вами приходится, как за младенцами.

— Ладно, сестра, мы больше не будем безобразничать, — обиженно моргал Градов.

— Что там ладно, у вас, Градов, температура опять тридцать девять и семь!

— Не ругай нас, сестренка, — умоляющим тоном произносил он, — мы исправимся.

Утром следующего дня у лейтенанта Градова температура наконец оказалась нормальной. Он не слышал, как я ему ставила градусник, как перемеряла еще раз температуру, не поверив своим глазам и градуснику. Радостно и тревожно стало на душе. Это был кризис — опасный период для больного.

Проверяя пульс, чувствовала, что все хорошо. Дыхание ровное, глубокое. Спит человек, как давно не спал.

Первым, очень рано, как всегда, в отделение пришел ведущий хирург, капитан Окс. Встретив его, доложила о состоянии больных и, в частности, Градова.

— Надеюсь, что ты не просмотрела больного, вовремя поддержала сердечко, значит, вместе с больным будем радоваться его выздоровлению. Это очень хорошо! Ну, пойдем, посмотрим…

Дня через два наступил кризис и у Четверикова. У обоих дела пошли на поправку.

— Вот теперь-то пойте про любовь, — говорю Градову и Четверикову. — Теперь и вас полюбить можно, и занавес открыть можно. Пусть все видят и знают, какие здесь лежат молодцы. Только еще одно условие — проверить осталось по историям болезни, оба ли вы Пети, как поете. А то за обман лишние банки поставлю на ваши худые и уже пестрые от этих банок бока.

— А вот и оба Пети. Оба молодые и неженатые. А насчет банок, сестренка, — теперь нам не только банки, но и черти не страшны. Да здравствует жизнь! Да здравствует любовь!

Откровенно говоря, я не надеялась на то, что Градов и Четвериков справятся со всеми болезненными послеоперационными нагрузками. Уж больно оба были тяжелы. И просто нельзя было порой не удивляться силе, выносливости человека, находящегося буквально в критическом состоянии. Иногда думалось: быть может, в какой-то мере в трудную минуту помогает и шутка. Как припоминается, все веселые люди поправлялись быстрее.

— Что толку стонать или плакать от жалости к себе, — говорили некоторые, — коль умереть придется, так умирать надо с песней…

Наверное, это счастливые люди!

Август. Разгар лета. Теплые дни и ночи. Духота в палатах. Особенно тяжело раненным в грудь, кому необходим свежий воздух, чтобы легче дышалось.

По инициативе врачей, для этих раненых организовали климатолечение на открытом воздухе, переселив их на улицу, в просторный двор, в тень многолетних берез.

Свою зависть грудникам высказали раненные в живот. Тогда врачи решили, что не будет хуже, если они переведут туда же и остальных из зрительного зала. Так выстроился еще ряд кроватей. Больные торжествовали. Сколько дней не были на улице, а теперь круглыми сутками будут лежать на свежем воздухе!

Почти все процедуры выполнялись на местах, даже внутривенные вливания. Только в прохладные вечера, на ночь переносили людей в помещение.

В меру грело солнце. Поддувал легкий сухой ветерок, который приходилось увлажнять путем смоченных и развешенных повсюду простыней. Это необходимо было для раненных в грудь.

— Как на курорте! — переговаривались больные.

Началась подготовка к эвакуации. Все привыкли к тишине и к работе на этом месте. Жаль было расставаться нам с больными, а им с нами.

— Лечите нас до конца. Потом вместе довоюем, — шутили они.

Беспокойные и веселые Пети, верно, оказались Петями. Петр Градов — учитель из Краснодара, а Петр Четвериков — хлебороб-сибиряк. Расставаясь, они враз подали руки, большие и теперь уже сильные.

— Сестренка, если напишу, ответишь? — спросил Градов.

— Конечно, дорогие мои, пишите. Буду очень рада узнать о вашей дальнейшей судьбе…

Прием и проводы, встречи и расставания. Откровенно, каждый раз было жаль расставаться с этим народом. Кого-то отправляли в тыл, а кого-то выписывали в часть — расставание всегда было печальным.

А сколько людей прошло через наш госпиталь!

Танкисты и артиллеристы, разведчики и связисты, летчики и пехотинцы… Большинство из них постоянно находились на передовой линии фронта, а если кто и не был в бою, все равно понимал, как он нужен на своем месте, спешил выздороветь и вернуться к друзьям. Изо всех сил старался честно выполнить свой долг перед Родиной и непременно дойти до победы. Ведь немало пройдено трудных и опасных дорог, начиная от Москвы. Многие из бойцов принимали участие в Сталинградском сражении и на Курской дуге, форсировали Днепр… А теперь на их пути к победе были Одер и Берлин. И каждый из них, прошедший через ад войны, заслужил право испытать торжество полной победы.

ЗА ПРЕДЕЛАМИ РОДИНЫ

В ПОЛЬШЕ