Солдаты Рима (СИ)

   -- Может быть, я плохой солдат, но в людях-то разбираюсь. Готов поспорить, что мальчик возмечтал о чём-то таком, о чём ему ещё рано мечтать.

   -- Почему же рано, - пожал плечами Цезарь, - не такой уж он и мальчик. Смотри как вымахал... Да и солдат хороший. В отличие от тебя. - Ты знаешь...

   Снизу, где стояли легионы, долетел предупреждающий звук трубы. И сразу же ему принялись вторить боевые корны, тревожа лагерь призывами к бою. Потом они притихли, и стало слышно, как центурионы отзывают солдат от работ и выстраивают в коробки; за валом замелькали серебряные значки когорт и звериные шкуры на шлемах сигниферов. Перед задними воротами, куда уже подтянулись первые вереницы обозных мулов, поднялась суматоха. Мулы пятились, напуганные рёвом труб, а возницы и погонщики растерялись, не зная, что делать - поворачивать назад или продолжать движение.

   Цезарь какое-то время вслушивался в голоса корнов, потом поискал глазами дежурных трибунов и раздражённо спросил:

   -- Кто-нибудь скажет мне что происходит?

   Трибуны пожимали плечами и непонимающе оглядывались друг на друга.

   -- Ну так узнайте!

   Несколько человек одновременно сорвались с места и поскакали к северному склону. Пока не были установлены палатки, лагерь казался большой просторной площадкой ограниченной по краям серыми контурами вала. Передвигаясь по нему, никто не придерживался намеченных инженерами улиц, все бежали напрямик, кому куда надо. Пешие и конные в беспорядке сновали по этому огромному полю, но никто толком не знал, куда именно бежать и что делать. Наконец, сквозь всеобщую неразбериху к Цезарю прорвался вестовой от Котты.

   -- Цезарь, нервии пошли в атаку!

   -- Что они сделали? - прищурился Цезарь.

   -- Пошли в атаку... - Вестовой сбился и растерянно замолчал.

   Цезарь глубоко вздохнул и посмотрел на него, словно он один был во всём виноват.

   -- Вы что, с ума там внизу посходили? Какие нервии? Какая атака? А даже если и так, стоило из-за этого панику поднимать? Кто дал сигнал к бою? Кто разрешил легионам бросить работу и выходить в поле? Кто, я спрашиваю?!

   После каждого вопроса вестовой отрицательно мотал головой и дёргал поводья, заставляя коня отступать. По его лицу градом катился пот, но он отчаянно отказывался признавать свою вину.

   -- Юлий! - Гай Оппий осторожно взял Цезаря под локоть. - Юлий, оставь юношу в покое. Он-то здесь причём? Будет лучше, если мы проедем немного вперёд и сами посмотрим, что творится у Котты.

   Цезарь встряхнулся как от дурного сна, помолчал, переводя взгляд с Оппия на вестового, и коротко бросил:

   -- Поехали.

   Трубы били тревогу не напрасно. Подъехав к северному склону, Цезарь почувствовал, как в душу медленно заползает страх: левый берег Сабиса был усыпан вооружёнными людьми - одно сплошное чёрное пятно, постепенно стекающееся к воде. Кое-где этот поток уже перехлестнул через реку и быстро приближался к холму. Кавалерия в панике металась по полю в поисках спасения и, не находя его, гибла на месте. Правое крыло нервиев вплотную сблизилось с легионами Котты; уже слышно было, как легионеры стучат пилумами по щитам, настраивая себя на бой. Те легионы, что были заняты на строительстве лагеря, спешно становились в боевой порядок, но по всему было видно, что принять правильный строй они не успеют. Враг наступал слишком быстро. Отряды легковооружённых пехотинцев глубоко вклинились на равнину и, обходя холм с правого фланга, грозили зайти легионам с тыла.

   Цезарю хватило одного взгляда, чтобы понять, насколько трудно придётся легионам, стоявшим на флангах. Особенно на левом, у Котты. Там наступало тысяч десять тяжёлой пехоты и ещё столько же готовилось к переправе. Замысел противника был прост: опрокинуть девятый и десятый легионы, ворваться в недостроенный лагерь и ударить по армии сверху. Котта, видимо, тоже понял это. Он развернул третью линию и удлинил фронт, а вторую линию подвёл вплотную к первой, вдвое увеличив её ширину. Но даже в этом случае нервиям было под силу пробить её. Чтобы удержаться требовались резервы, а их-то как раз и не было. Легионы Лабиена шли где-то позади обоза, раньше чем через час или два они не подойдут, а на кавалерию, те жалкие остатки, что сумеют пробиться к лагерю, рассчитывать не приходилось.

   -- Гонца к Мамурре: орудия на северный склон! - приказал Цезарь. - В лазарете поднимите всех раненых - всех, кто может держать оружие, и в строй! Гонцов к Лабиену: пусть поторопиться! Немедленно!

   Быстрота, с которой наступали нервии, не давала возможности для маневра. Легионы вступали в бой там, где их вынуждал противник. Наименее опасное положение складывалось в центре. Здесь нервии ограничились сравнительно небольшими силами и старались просто сковать легионы, не позволяя им развернуться и подать помощь соседям. Основные удары были направлены на фланги.

   -- Оппий, уходи к Лабиену. Будь с ним, пока всё не кончиться. Понял?

   -- Я с тобой, Юлий!

   -- Ты ослеп, друг мой? Не видишь, что твориться? Через четверть часа здесь будет жарче, чем в преисподней!

   -- Только рядом с тобой я чувствую себя в безопасности! - уверенно заявил Оппий.