Солдаты Рима (СИ)

   Сабин представил, что произойдёт, если он согласиться на условия эбуронов. Ни Цезарь, ни сенат его не поймут. Да что там! Если он вернётся и скажет об этом Котте, тот просто плюнет ему в лицо. Нет, Котта тоже не согласится. Значит в любом случае - смерть? Что же делать? Зря он не послушался Котту и пошёл на эти переговоры... Нельзя было покидать лагерь, отсиделись бы как-нибудь. Получается, сам во всём виноват...

   -- Я жду ответа.

   Умирать было страшно, вот так, во цвете лет, на пике карьеры. Но ещё страшней был тот позор, что неминуемо падёт на его голову, если он согласится.

   -- Нет, - еле слышно прошептал Сабин.

   -- Что? Говори громче, римлянин.

   -- Нет! - собравшись с силами, твёрже и увереннее ответил Сабин. - Никогда римский гражданин не отдаст врагу на заклание другого римского гражданина! - и закрыл глаза.

   Тучи сгустились, стало темнее, и по всему было видно, что скоро снова пойдёт снег.

   Из галльских рядов выехал всадник и помчался к римскому строю, размахивая отрубленной головой. Не доезжая шагов тридцать он остановился, развернулся и швырнул голову под ноги легионеров.

   -- Сабин! - прокатилась по линии волна приглушённого шёпота.

   Котта вздрогнул.

   -- Сигнал! - закричал он трубачам и ударил коня плетью.

   Глухим басом заурчали трубы, приказывая Либению идти в атаку, и почти сразу им принялись вторить галльские карниксы.

   Строй легионеров дрогнул и подался назад. Солдаты, поражённые ужасной гибелью Сабина, растерялись. Чёткая линия красных щитов рассыпалась, развалилась на отдельные островки и повернула вспять. Наступающие галлы ударили ей уже в спину.

   Котта пытался остановить бегущих, кричал, грозил, уговаривал, но слова падали в пустоту. Его не слышали. Солдаты бросали щиты, оружие и десятками валились под ударами мечей варваров. Рассвирепев, Котта принялся хлестать бегущих плетью... Толчок - и резкая боль в низу живота заставила позабыть обо всём на свете. Словно в страшном сне увидел он древко копья, медленно входившее в его тело всё глубже и глубже. И повинуясь несокрушимой давящей силе, он так же медленно стал сползать с седла на круп лошади. Потом в воздухе сверкнула голубая полоса, и солнце погасло...

   Квинт Луканий не успел перестроить когорту. Волна отступающих смела её и потащила за собой. Лишь несколько человек остались стоять возле аквилифера, да и те были готовы всё бросить и бежать...

   -- Принять на щит! - закричал Луканий. - Левая нога вперёд, мечи к бою!

   Несколько стрел ударили в щит, одна попала в плечо, пробила кольчугу и опрокинула центуриона на спину.

   -- Луканий убит!..

   Луканий стал подниматься, уперевшись локтями в землю, но тяжёлый дротик остановил его. Он так и замер, повиснув между небом и землёй...

   Легион погибал - глупо, бесполезно, неотвратимо. Крики умирающих мешались с радостными воплями победителей. Руки немели от тяжести мечей и отказывались подниматься. Земля устала пить кровь и отрыгивала её обратно. Воздух пропитался страхом и стонами. Смерть гуляла по равнине, судорогами агонии блуждая между холмами...

   6

   Бальвенций очнулся от прикосновения к лицу чего-то мягкого и тёплого. Открыв глаза, он увидел голые ветви деревьев, уныло покачивающиеся в коротких порывах слабого ветра, и одинокий жёлтый листик, прочно цеплявшийся вялой ножкой за сухой прут осины. Сквозь ветви просвечивало небо - темно-свинцовое, но чистое, с последними отблесками догорающего заката. Алые языки далёкого пламени медленно отступали на запад, и было в них что-то зловещее, отчего Бальвенцию стало страшно...

   Мягкое и тёплое вновь коснулось лица, и по щеке побежала тонкая струйка воды. В сгустившихся сумерках он различил силуэт человека, сидевшего у небольшого костерка, и ещё один, у дерева, на границе света и тени. Первый осторожно водил влажной тряпкой по его лицу, второй стоял и смотрел куда-то в сторону.

   -- Кто вы?

   Рука моментально исчезла и над центурионом склонилась взлохмаченная голова.

   -- Очнулся, командир? Это же я, Салиен. Не узнал?

   Голос новобранца окончательно привёл Бальвенция в чувство. Он попытался подняться, но не смог. Тело не слушалось, превратившись в неприподъёмную каменную глыбу.

   -- Тебе нельзя двигаться, командир. Лежи, я сам всё сделаю.

   -- Кто там... у дерева?

   -- Фабин. Мы вместе вытащили тебя из той котловины, еле в гору подняли. Эй, Фабин, иди сюда, командир очнулся.

   Ветеран отошёл от дерева и присел на корточки рядом с Бальвенцием. Голова Фабина была забинтована шейным платком.

   -- Жив, старик? Рад видеть тебя.

   -- Я тоже, - кивнул Фабин.

   Бальвенций улыбнулся.

   -- Что с лицом?

   -- Да так, галл мечом махнул. Ерунда, царапина. До свадьбы заживёт. Сам-то как?

   В груди защемило - то ли от жалости к себе, то ли от безысходности.

   -- Тебе со стороны видней... Сильно меня?.. Только правду.

   Фабин вздохнул.

   -- Порядочно. Копьём в бедро, насквозь почти. Думали, живым не донесём. Очень много крови потерял.

   Бальвенций посмотрел на огонь. Костёр горел ярким ровным светом, изредка выплёвывая голубые искорки.

   -- Ещё... ещё кто-нибудь... спасся?