Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность

Исключительно яркие образы зачинщиков создает Тацит, которого вообще отличает особое внимание к роли этих людей в подготовке и развитии солдатских выступлений[824]. Это прежде всего gregarius miles Перценний, бывший предводитель театральных клакеров, бойкий на язык и умевший благодаря своему театральному опыту распалять сборища[825]. Cобирая вокруг себя людей бесхитростных, неустойчивых и недовольных, он, как умелый демагог, агитировал их в ночных разговорах, выступал с речами, словно в народном собрании (velut contiabundus), готовил себе помощников, seditionis ministri (Tac. Ann. I. 17. 1). Другой зачинщик мятежа в паннонских легионах, солдат Вибулен, изображен Тацитом как искуснейший, коварный провокатор, не останавливающийся перед самой наглой ложью, умеющий выбрать и нужный момент, и соответствующий настроению воинов стиль выступления, чтобы возбудить в них ненависть к военачальникам (Tac. Ann. I. 22–23). Упоминая других зачинщиков, Тацит конкретизирует те мотивы, которыми определялись их действия. Так, всяческие обвинения на назначенных Отоном военачальников возводили, по словам римского историка, те, кто был трус в душе, но боек на язык, а в первую очередь убийцы Гальбы, которых содеянное преступление и страх лишали уверенности, побуждая рьяно стремиться к беспорядкам (Hist. II. 23). Еще ранее Отон для подготовки мятежа преторианцев против Гальбы использовал в качестве подстрекателей двух солдат (точнее, тессерария и опциона), Барбия Прокула и Ветурия, у которых были сугубо личные причины для недовольства Гальбой, и Тацит констатирует, что фактически эти двое добились того, что империя перешла из одних рук в другие (Hist. I. 25). Политические амбиции (Tac. Hist. I. 5; 55; Suet. Otho. 1. 2; cp.: SC de Cn. Pisone patre. 45–49), личные обиды, страх перед наказанием за совершенные преступления (Tac. Hist. I. 53) или врожденная моральная негодность (Tac. Hist. I. 60; B. Afr. 54) в обстановке смуты и гражданской войны могли сделать зачинщиками измены и мятежа также и офицеров или даже высоких военных начальников[826]. И вообще, как замечает Тацит, в такие времена даже один человек может сделать очень многое, если он дерзок и решителен, подобно центуриону Клавдию Фавентину, который сумел склонить к измене весь мизенский флот (Hist. III. 57. 1). Дион Кассий (LXXX [LXXIX]. 7. 3–4) в рассказе о правлении Гелиогабала приводит примеры попыток поднять среди солдат мятежи, указывая, что их зачинщиками были сын центуриона, какой-то валяльщик шерсти, частный гражданин и многие другие, как будто отважиться на восстание было делом совсем простым, ибо желающих сделать это воодушевляло то, что немало людей достигли высшей власти вопреки надеждам и собственным достоинствам.

Несмотря на то что античные историки абсолютизируют значение морально-психологического фактора в поведении зачинщиков мятежа, следует все же признать, что позиция и деятельность auctores seditionis имела определяющее значение на всех стадиях развития мятежа, в особенности при его назревании и подготовке, когда нужно было преодолеть страх перед властью военачальников и инерцию привычного повиновения, то колебание между своеволием и покорностью (diversitas licentiae patientiaeque), которое отмечает в одном месте Тацит (Hist. IV. 27. 3); когда, по его же словам, на последнее злодеяние готовы были немногие, сочувствовали ему многие, а готовились и выжидали все (Hist. I. 28. 2). Как правило, мятеж вызревал и подготавливался исподволь. В условиях, когда командирам вменялось в обязанность тщательно следить за поведением солдат во вверенных им подразделениях[827], агитация среди солдат осуществлялась строго конспиративно, часто по ночам[828]. Одним из средств, используемых зачинщиками, чтобы возбудить в рядах войска мятежные настроения и готовность к выступлению, было распространение различных слухов, часто ложных, которым простые воины склонны были простодушно доверять[829]. Для агитации могли использоваться и тайно подбрасываемые в лагерь прокламации или подложные письма[830]. Чтобы привлечь на свою сторону другие войсковые части и обеспечить координацию действий, мятежники посылали своих представителей в соседние гарнизоны и провинции для переговоров (Tac. Ann. I. 22. 1; 36.1; Suet. Galba. 16. 2). В интересах солидарных действий солдаты могли даже отказаться от обычного соперничества между легионами, объединиться и пресечь конфликты в своей среде (Tac. Ann. I. 18. 2; 23. 5; cp.: Caes. B. civ. I. 20).