Читаем Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность полностью

В юридических текстах уточняются конкретные обстоятельства и квалификационные признаки данного преступления, а также определяются в зависимости от них виды наказания. По определению Павла, перебежчиком считается не только тот, кто перешел на сторону врага и совершил это во время войны, но и тот, кто поступил так во время перемирия или перешел под защиту к тем, кто не является дружественной стороной[1322]. Аррий Менандр указывает, что если захваченный в плен воин не вернулся тогда, когда он мог это сделать, то он рассматривается как перебежчик[1323]. Более того, по утверждению Модестина, смертной казни подлежал и тот воин, который был задержан, когда намеревался перебежать к врагу (Dig. 49. 16. 3. 11, Modestinus libro quarto de poenis). К перебежчику, по сути, приравнивался тот, кто был захвачен на посту (in praesidio). При этом, однако, оговаривается, что если легионер был захвачен неожиданно во время перехода или когда он нес донесение (epistolam fert), то его следует простить (Dig. 49. 16. 5. 5). В подобной ситуации требовалось принять во внимание поведение воина в прошлом; и если он характеризовался положительно, то при возвращении из плена по истечении срока службы он восстанавливался в правах и получал положенные ветерану награды (Dig. 49. 16. 3. 12). Единственное обстоятельство, которое могло избавить transfuga от смертной казни, было определено рескриптом Адриана: допускается оказать пощаду тому перебежчику, который захватил большое число разбойников и выявил других перебежчиков. «Однако, – как подчеркивает Менандр, – не следует делать этого в отношении того, кто (ограничивается обещаниями)»[1324].

Очевидно, что суть предательства заключалась не только в самом факте перехода на сторону врага, но и в разглашении замыслов командования и военной тайны вообще, за что перебежчик мог рассчитывать на награду со стороны неприятелей. Поэтому те, кто разглашал им соответствующие сведения (consiliorum nostrorum renuntiatores), подлежали такой же жестокой каре, как и перебежчики: их либо сжигали живьем, либо распинали на крестах[1325] (Dig. 48. 19. 38. 1). Как предатели, подлежащие смертной казни, рассматривались и разведчики (exploratores), которые сообщили врагам военные тайны[1326] (Dig. 49. 16. 6. 4). В период поздней империи как преступление, близкое к предательству (proditioni proximum), стала трактоваться передача врагу оружия или железа (Cod. Iust. IV. 41. 2, 455–457 гг.); но, возможно, эта трактовка восходит к толкованию состава преступлений против величия римского народа по lex Iulia de maiestate (cp. пассаж из Dig. 48. 4. 4, цитированный выше).

Беспощадная суровость наказания для перебежчиков и изменников, отмеченная в источниках императорского времени, вполне соответствует известным примерам республиканского времени[1327]. Однако свидетельствами литературных источников применение этих норм почти никак не подтверждается. Только у Аммиана Марцеллина сообщается, что дезертиры и трусы, оставившие бой, были наказаны отрубанием рук и сожжением заживо (XXIX. 5. 31; 49). Также неизвестно, продолжали ли применяться в период империи те виды казни перебежчиков, что практиковались в эпоху республики, такие как сбрасывание с Тарпейской скалы в Риме после порки розгами в комиции (Liv. XXIV. 20. 6) или обезглавливание (Liv. XXIV. 30. 6).

Наказание перебежчиков и предателей из числа воинов, судя по всему, входило в юрисдикцию командующего[1328]. Как воинский деликт предательство не подпадало под действие права провокации[1329]. Более того, transfuga самим фактом своего преступления становился врагом (hostis), автоматически лишаясь гражданских прав, и подлежал экстраординарному суду[1330]; и, более того, согласно Марциану, перебежчики могли быть убиты как враги на том месте, где их застигли[1331]. Более детальных сведений о процедуре суда над перебежчиками источники не сообщают.

В юридических памятниках императорского времени также фиксируют различные правовые последствия, вытекающие из самого факта перехода на сторону врага. В частности, на перебежчиков не распространялось ни право postliminium[1332] (т. е. восстановления в имущественных правах по возвращении на родину с вражеской территории[1333]), ни процедура restitutio in integrum – «восстановление в целости», обеспечивавшая защиту собственности[1334]. Перебежчик юридически переставал быть членом семьи. По утверждению Павла, «перебежчик, сын семейства, не может вернуться по праву постлиминия даже при живом отце, потому что отец его так же потерял, как и отечество, и потому, что воинская дисциплина для римских родителей была важнее любви к детям»[1335]. Вероятно, в том случае, если человек, совершивший предательство, осуждался по lex Iulia de maiestate, его имущество подлежало конфискации в пользу государства[1336].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сталин и Дальний Восток
Сталин и Дальний Восток

Новая книга историка О. Б. Мозохина посвящена противостоянию советских и японских спецслужб c 1920-х по 1945 г. Усилия органов государственной безопасности СССР с начала 1920-х гг. были нацелены в первую очередь на предупреждение и пресечение разведывательно-подрывной деятельности Японии на Дальнем Востоке.Представленные материалы охватывают также период подготовки к войне с Японией и непосредственно военные действия, проходившие с 9 августа по 2 сентября 1945 г., и послевоенный период, когда после безоговорочной капитуляции Японии органы безопасности СССР проводили следствие по преступлениям, совершенным вооруженными силами Японии и белой эмиграцией.Данная работа может представлять интерес как для историков, так и для широкого круга читателей

Олег Борисович Мозохин

Военное дело / Публицистика / Документальное
Изображение военных действий 1812 года
Изображение военных действий 1812 года

Кутузов – да, Багратион – да, Платов – да, Давыдов – да, все герои, все спасли Россию в 1812 году от маленького француза, великого императора Наполеона Бонапарта.А Барклай де Толли? Тоже вроде бы да… но как-то неуверенно, на втором плане. Удивительная – и, к сожалению, далеко не единичная для нашей истории – ситуация: человек, гениальное стратегическое предвидение которого позволило сохранить армию и дать победное решающее сражение врагу, среди соотечественников считался чуть ли не предателем.О том, что Кутузов – победитель Наполеона, каждый знает со школьной скамьи, и умалять его заслуги неблагодарно. Но что бы сделал Михаил Илларионович, если бы при Бородине у него не было армии? А ведь армию сохранил Барклай. И именно Барклай де Толли впервые в войнах такого масштаба применил тактику «выжженной земли», когда противник отрезается от тыла и снабжения. Потому-то французы пришли к Бородино не на пике боевого духа, а измотанные «ничейными» сражениями и партизанской войной.Выдающемуся полководцу Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли (1761—1818) довелось командовать русской армией в начальный, самый тяжелый период Отечественной войны 1812 года. Его книга «Изображение военных действий 1812 года» – это повествование от первого лица, собрание документов, в которых содержатся ответы на вопросы: почему было предпринято стратегическое отступление, кто принимал важнейшие решения и как удалось переломить ход событий и одолеть считавшуюся непобедимой армию Наполеона. Современный читатель сможет окунуться в атмосферу тех лет и почувствовать, чем стало для страны то отступление и какой ценой была оплачена та победа, 200-летие которой Россия отмечала в 2012 году.Барклаю де Толли не повезло стать «пророком» в своем Отечестве. И происхождение у него было «неправильное»: ну какой патриот России из человека, с рождения звавшегося Михаэлем Андреасом Барклаем де Толли? И по служебной лестнице он взлетел стремительно, обойдя многих «достойных». Да и военные подвиги его были в основном… арьергардные. Так что в 1812 г. его осуждали. Кто молча, а кто и открыто. И Барклай, чувствуя за собой вину, которой не было, пытался ее искупить, намеренно подставляясь под пули в Бородинском сражении. Но смерть обошла его стороной, а в Заграничном походе, за взятие Парижа, Михаил Богданович получил фельдмаршальский жезл.Одним из первых об истинной роли Барклая де Толли в Отечественной войне 1812 года заговорил А. С. Пушкин. Его стихотворение «Полководец» посвящено нашему герою, а в «ненаписанной» 10‑й главе «Евгения Онегина» есть такие строки:Гроза Двенадцатого годаНастала – кто тут нам помог?Остервенение народа, Барклай, зима иль русский бог?Так пусть же время – самый справедливый судья – все расставит по своим местам и полной мерой воздаст великому русскому полководцу, незаслуженно обойденному благодарностью современников.Электронная публикация книги М. Б. Барклая де Толли включает полный текст бумажной книги и избранный иллюстративный материал. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу с исключительной подборкой иллюстраций, расширенными комментариями к тексту и иллюстративному материалу. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Михаил Богданович Барклай-де-Толли

Военное дело
История шпионажа времен второй Мировой войны
История шпионажа времен второй Мировой войны

Ладислас Фараго, бывший начальник отдела исследований и планирования в специальном военном подразделении ВМС США, автор нескольких книг по шпионажу, предлагает захватывающую картину всего спектра тайной деятельности, различных форм разведки секретных служб стран — участниц Второй мировой войны. Результатом действий агентов спецслужб, проводивших разведывательные операции, были победы или поражения, которые часто играли не менее важную роль, чем достигнутые на поле боя. В своем исследовании Фараго анализирует не только фактические события, но и мотивы и поступки людей, которые принимали в них участие. Здесь представлена галерея портретов фигурантов разного уровня и значения, среди них первые лица государств, знаменитые разведчики и никому не известные герои.

Ладислас Фараго

Детективы / Военное дело / Спецслужбы