В русле такого же внимания к «человеческому фактору», какое отличает работы Я. Ле Боэка, написан и чрезвычайно интересный, насыщенный оригинальными наблюдениями очерк Ж.-М. Каррие о римском солдате в коллективной монографии «Римский человек»[304]
. Отвергая анахронизмы в трактовке римской императорской армии, автор стремится, по его собственным словам, реализовать социологический и антропологический подход к римскому солдату, рассмотреть его с точки зрения профессии, как особый социальный тип, носителя специфического поведения и ментальности. Для адекватного решения этой задачи, по мнению Каррие, очень важно, во-первых, понять характер литературного образа римского солдата как выражение определенной общественной идеологии и общественного мнения, а во-вторых, сопоставить этот образ с реальными фактами жизни армии и с теми представлениями, которые сами военные имели о себе. Подчеркивая политическую установку на качественное с точки зрения социального состава пополнение легионов, автор отмечает возникновение спонтанной тенденции к образованию в зонах локального рекрутирования особых военных сообществ с фактической наследственностью профессии и собственной коллективной идентичностью. Но как бы ни опустошалось реальное значение статуса гражданства для легионеров, они, по мнению исследователя, никогда не вели себя как простые наемники, но отождествляли в своем сознании службу и интересы общества, сохраняя гражданскую (в широком смысле) ответственность. Вместе с тем военное сообщество отличалось специфическими поведенческими чертами, среди которых автор называет особую роль товарищеских связей, сплоченность и профессиональную солидарность. Обоснованно звучит вывод о том, что армия не была интеллектуальной пустыней, но, разделяя многие культурные ценности современного общества, обладала и собственной «военной культурой», которая помогала пришедшим в конце III в. к власти военным решать сложные политико-административные проблемы. Главный же пафос рассматриваемой работы заключается не столько в реабилитации римского солдата, ставшего, по словам автора, жертвой превратных суждений и литературных топосов, сколько в объективной оценке его места и роли в общественных и идеологических структурах Римской империи.