Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность

Однако затем эта проблематика на несколько десятилетий фактически выпала из поля зрения отечественных антиковедов. В советской марксистской историографии специальных исследований по императорской армии не появлялось вплоть до второй половины 1940‐х гг. В довоенный период имеются только отдельные, высказанные в работах общего характера суждения о социально-политической роли армии в Римской империи. Из общих трудов послевоенного времени следует отметить работы Н.А. Машкина. Рассматривая становление принципата, он высказал ряд интересных, хотя и не бесспорных, мнений о политической роли армии в последние годы республики и о преобразованиях, проведенных Августом в военной организации. По заключению автора, Августу не удалось достичь одной из главных целей своей военной реформы – преодолеть чрезмерную корпоративность солдат, которая особенно развилась в годы гражданских войн и позволяла войскам в некоторых случаях диктовать свою волю высшим командирам, и это сказывалось и в последующие периоды истории империи, в событиях 68–69 гг. и годы правления «солдатских императоров»[320]. Н.А. Машкин полагал также, что не имеет особого значения вопрос о том, из каких слоев общества комплектовались контингенты регулярных и вспомогательных войск, ибо служба в армии с ее корпоративным духом и обособленной жизнью в условиях строгой дисциплины, отрывая людей от того общественного слоя, откуда они вышли, превращала их в деклассированных ландскнехтов[321]. Аналогичную характеристику давал исследователь и солдатам эпохи позднего принципата и кризиса III в. н. э.[322]Эту оценку подвергла критике Е.М. Штаерман, которая полагала, что в классовом обществе армия всегда является орудием определенного класса и что солдаты и ветераны по своему социально-экономическому положению, по своим реальным интересам и идеологии сближались с определенными социальными группами и классами, в частности с муниципальными кругами[323]. Во взглядах Е.М. Штаерман, развитых ею в книге о кризисе рабовладельческого строя в западных провинциях империи и в ряде других работ, следует отметить обоснованное стремление, не упрощая сложности исторических феноменов, выявить политические интересы армейских кругов, место солдат в социальной структуре римского общества и особенности их идеологии, а также отношение к армии в тех социально-политических программах, которые выдвигались различными общественными группами имперского общества[324]. Однако мнение автора о близости или даже единстве политических и идеологических позиций армии и муниципальных кругов в период ранней империи не представляется достаточно убедительным, поскольку такой вывод является следствием недооценки специфической корпоративности императорской армии и своеобразия воинской ментальности. Отдельные замечания о религиозных культах и идеологии армии были высказаны Е.М. Штаерман в ее работах, посвященных истории римской религии, и также заслуживают внимания[325].

В литературе 1940–1950‐х гг. работы по истории римской армии очень немногочисленны. Можно назвать только общие труды по военной истории А.А. Строкова и Е.А. Разина, в которых прослеживаются основные этапы эволюции военной организации Рима (а в книге последнего, которая первым изданием вышла еще до войны, рассмотрена также военно-теоретическая литература античного времени)[326], и интересные очерки О.В. Кудрявцева, посвященные значению дунайских легионов в истории Римской империи II в. н. э.[327]Отметим также работу Е.А. Скрипелева, которая до самого недавнего времени оставалась единственным в отечественной науке исследованием по римскому военному праву, но посвящена она ранним (до III в. до н. э.) этапам развития военно-правовых установлений Рима и не касается императорского времени[328].