Солдаты второй линии

Анна посмотрела в другую сторону, словно надеясь на необыкновенное: увидеть очередной автобус. Но необыкновенного не произошло.

Вздохнув, Анна снова посмотрела в сторону ушедшего автобуса, теперь уж ясно осознав, что придется идти пешком. Первый автобус будет лишь в половине десятого утра, а занятия в школе начинаются в девять.

Ей нельзя опаздывать на урок. Она вообще должна прийти в школу пораньше и поделиться радостью с директором и учителями. В районном отделе народного образования ей удалось выхлопотать целый тюк наглядных пособий, а это что-нибудь да значит.

«Пойду, — окончательно решила Анна и подняла воротник плаща. — Может быть, по дороге какая попутная машина догонит».

Неожиданно она увидела в тени куста человека. Видимо, он здесь стоял довольно давно, только, занятая своими мыслями, Анна не обратила на него внимания раньше.

Мужчина, не двигаясь с места, спокойно спросил:

— Тоже опоздали?

— Опоздала.

— Плохо, — сказал мужчина, вздохнув. Он погремел коробком, как это в темноте делают все курильщики, чиркнул спичкой, зажав ее в ладонях, зажег папиросу.

— Плохо, — повторил мужчина, затянувшись.

Анна увидела его лицо, чуть раздосадованный взгляд, какой, верно, был и у нее.

— Что и говорить, — ответила Анна. — Если только попутная какая пойдет.

— Ну, на это рассчитывать не приходится. К нам-то вряд ли кто сегодня поедет. Только вчера тес привезли. Свинарник перекрывать.

— Свинарник?

— Говорили, что свинарник. Нам, механизаторам, до него нет дела.

— А я слышала, что школу.

— Меня это тоже не волнует. Семьей еще не обзавелся.

— Разве школа интересует только тех, у кого дети?

— Сразу видно, что к детям отношение имеете, — сказал мужчина и добавил: — Хоть вашего лица в темноте и не видел, а, может, знакомая.

— А по голосу не узнаете?

— Козловка большая.

— А вы у нас живете?

Мужчина затянулся, стряхнул пепел:

— Да нет.

— В Вишневке?

— Поближе, — сказал мужчина и как-то неприятно хмыкнул. — Поближе. Вишневка-то сорок километров в другую сторону. Проверяете?

— Район — пограничный.

— Документы показать?

— Покажете кому надо, — сказала Анна.

— Покажу.

Анна почувствовала, как мужчина ссутулился, будто приготовился к прыжку. И это «покажу», холодное, точно нож блеснул.

Анне стало страшно.

Только теперь она обратила внимание, что курит мужчина, зажав папиросу в кулак: так огонек со стороны не виден. Анна решила, что все же лучше идти, чем стоять на месте, дожидаясь неведомо чего. Незнакомец зашагал рядом. Похрустывал гравий под ногами девушки. Мужчина же шел почти неслышно, только изредка звякнет камень.

Отчужденность не исчезала.

«Только бы вида не подать. Что ему стоит ударить? Ничего. Ни крик, ни бегство не помогут. От райцентра уже километра два. Кругом ни души. Ближайший пограничный пост за Козловкой. А на околице — застава. Знает ли он об этом?».

Видимо, и неизвестный почувствовал напряженность молчания.

— Да чего вы забеспокоились? Свой я.

Анна собралась с силами и постаралась ответить как можно безразличнее:

— Чего это мне беспокоиться?

— Но ведь забеспокоились? — настойчиво спросил мужчина.

— Да мне-то что? В пограничную зону прошли? Прошли. Значит, документы у вас проверены.

«Что он ответит на «прошли»? Заметит ли он это «прошли»? Я два раза сказала «прошли», а не «живете». Заметил?»

— Вот и правильно. Вы сообразительный человек. Как зовут-то вас?

— Анна, — и подумала: «Нет. Не заметил».

— Замужем?

— Нет. Тоже одинокая.

— Почему тоже?

— Как и вы.

— А! — и засмеялся. — А я думаю, почему тоже.

— Забыли? — и спохватилась: «Насторожится. Поймет, что догадалась! Вот язык!». — Добавила:

— Вам, мужчинам, стоит из дома выйти, как сразу холостыми становитесь. Или командировочными.

— Я не командировочный. Я тут живу.

— Знаю, что живете. Это так говорят: не женатый, не холостой, а командировочный. Временно свободный.

И они оба рассмеялись.

Анна заметила, что смеялась-то она естественнее, совсем как по-настоящему. А он будто просто «ха-ха» произносил.

Болтая, они поднимались на холм.

Удивительно тяжело с чужим. Догадываешься, что чужой. И не спросить, не сказать. Но он чужой. От него холодом несет, как от большого камня.

Вот рядом идет, наверняка, разведчик. Как по горячей сковородке идет. Даром что русский.

Занятый разговором, попутчик совсем успокоился и тоже пытался шутить.

Поднявшись на холм, они увидели внизу долину, разбросанные в ней цепочки огней на деревенских улицах, едва различимую в темноте безлунной ночи широкую реку — рубеж.

Попутчик остановился:

— По дороге пойдем или в обход, по тропинке? — спросила Анна.

— А куда мы попадем?

— Прямо к околице Козловки. Мой дом как раз на краю села.

— В гости приглашаете?

— У меня мама строгая. Проводите, а сами по дороге дальше. Ведь вам в Щемиловку.

— Да, — рассеянно согласился незнакомец.

Они сошли с дороги и вошли в густой подлесок.

Анна шла впереди. И у нее не проходило ощущение холода на спине. Она свела лопатки, словно обороняясь от удара, которого можно было ожидать каждую минуту.

— Мрачные вы люди, механизаторы, — продолжала болтать Анна. Звук собственного голоса подбадривал ее.