Солдаты второй линии

— Будешь мрачным, когда в районе нахлобучку дадут.

— И здорово?

— Порядком. А так мы не мрачные. Через ваше село часто хожу. Может, когда зайти позволите?

— Дорога не заказана.

— Да больно далеко ходить. Вы дольше моего здесь живете. Может, обход знаете?

— Есть. Только неудобный. Ближе к реке. Того и гляди на пограничников наткнетесь, — и добавила: — объясняйся потом, что вы ко мне, а не куда еще шли.

— Ну, это нестрашно.

— Парни, те всегда поймут.

— Может, и поймут.

— Так та тропка от моего дома — в лесок. Там на взгорок по над берегом. А оттуда до Щемиловки рукой подать. Как раз к кукурузному полю выйдете.

— Вот и договорились, — сказал попутчик.

— Да вы же лица моего не видели, — заметила Анна, — может, я рябая или косая.

— С лица воду не пить.

— Вам виднее.

— Коль кривая или косая, так и приглашать постеснялись бы.

— Как знать, — ответила Анна и спросила: — Который час?

— Четыре часа тридцать пять минут. Скоро светать начнет.

— Засветло и доберетесь.

Они шли густым подлеском, скрывавшим все окрестные приметы. Ветви смыкались над их головами, и на затянутом облаками небе не светилось ни одной звезды.

Они давно уже миновали Козловку и вышли к заставе. Им осталось выйти на опушку, вдоль которой обычно возвращались и шли на охрану границы наряды. И теперь Анне и ее ночному попутчику было не разминуться с ними. Оставалась одна опасность: с опушки хорошо виднелась сторожевая вышка на заставе. Заметив ее, незнакомец не мог бы не догадаться, куда завела его Анна.

Но девушка неспроста справилась о времени. Она знала, когда примерно возвращаются наряды: дом-то ее стоял напротив заставы.

«Вот и опушка. Только бы наряд встретился».

— Стой!

Это тихо приказал неизвестный.

«Если не обернусь — сразу все поймет. Поймет, что трушу. И трушу неспроста».

Обернулась.

— Что случилось?

— Это же кукурузное поле.

— Кукурузное.

Неизвестный стоял посреди тропинки, широко расставив ноги.

В серых утренних сумерках он угадывался громадой, готовой во мгновение ока раздавить, расплющить.

— А ты... ты говорила оно после твоего дома.

Неизвестный шагнул к Анне. Теперь она слышала его тяжелое дыхание.

— И это кукурузное поле. А за ним — мой дом.

Неизвестный молчал. Анна поняла, что он уже не доверяет ей.

Она громко рассмеялась.

— Тихо!

«Если нет наряда поблизости — пропала! Но ведь время! Время им идти. Они должны быть рядом».

— Да отстань ты! Чего пристаешь! — и снова громко раскатисто засмеялась.

Неизвестный схватил ее за лацканы плаща.

— Замолчи!

— Пусти! — что было мочи закричала Анна.

Тогда он ударил ее. Коротко, от пояса в подбородок.

Но, прежде чем потерять сознание, Анна увидела, как что-то быстрое, ловкое, прыжком бросилось на неизвестного.

«Собака! — мелькнуло в мозгу Анны. — Наши!».

Мальчик-с-пальчик

Его так прозвали за маленький рост, юркость и сообразительность. Кто прозвал? Выдумщик прозвища остался неизвестен, а Витю Семенова и в школе, и на улице, и на заставе, и даже дома звали не Витей, а Мальчиком-с-пальчик.

Витя не обижался. Ему нравилось это прозвище. Он любил сказку о Мальчике-с-пальчик. А еще больше нравилось ему лучше, чем другие ребята, разбираться в породах деревьев, знать больше названий цветов и уметь вывести своих товарищей из любой лесной чащобы к деревне по приметам, известным ему одному.

Может быть, Мальчик-с-пальчик Витю прозвали еще и потому, что его дедушка работал лесником. Правда, в сказке отец Мальчика-с-пальчик был лесорубом, но ведь совсем не обязательно, чтобы так уже все совпадало, как в сказке. Возможно, если бы Витя был не Витей, а Наташей, то его прозвали бы Красной шапочкой. Но Витя был мальчишкой, и озорным.

Дедушка жил в самой дальней чаще леса, и Витя часто навещал его. Иногда даже Мальчик-с-пальчик уходил к деду в субботу, сразу после окончания занятий в школе, и возвращался в понедельник, к звонку на урок.

Тогда на переменках ребята не только из четвертого класса, где учился Витя, но и старшие собирались вокруг маленького, ниже многих третьеклассников, мальчишки и с интересом слушали его рассказы о зверях и птицах.

Мальчик-с-пальчик знал очень много интересных вещей о жизни леса, а возвратившись от деда, приносил новые и еще более занимательные.

Сам лесник появлялся в деревне лишь по большим праздникам. Дед был стар, но прям. Ходил в неизменной кепке, ватнике и отличных охотничьих сапогах, которые видели на нем еще до войны и в годы, когда он был командиром партизанского отряда. Однако и теперь сапоги выглядели совсем как новые. Видимо, лесник был легок на ногу и бережлив. За лесником трусила собака, которая, если сравнивать век человеческий и век пёсий, была старее деда. Звали ее Дамкой. Дед, как все настоящие собачники, не любил громких имен.