Солдаты вышли из окопов…

— Но сами знаете, товарищи, — продолжал он, — как тяжело живется народу, какую нужду испытывает он, как угнетают его царь, помещики, капиталисты. И никто не поможет нам, если мы сами — весь трудовой народ — рабочие и крестьяне, — не возьмем дело освобождения в свои руки.

Двое людей появились из-за деревьев. Один спокойно предупредил:

— Полиция, конная и пешая.

— Идите в лес, а потом тропинками — во все стороны, — распорядился Семен Иванович. — Не в первый раз от них уходить.

Карцев и Тоня, взявшись за руки, побежали к лесу.

Гуслянка, как синий извилистый шрам, пересекала поле. Красные фабричные корпуса угрюмо стояли за речкой. В полуверсте справа тряслись на лошадях стражники. Растянутой цепью двигались к лесу полицейские.

Большое багровое солнце низко стояло за деревьями, и зелень их светилась словно в зареве далекого пожара.

6

Через два дня Черницкий подозвал Карцева:

— Иди за ворота. В садике ждет Тоня.

Карцев поспешил туда. Тоня сидела, скрытая кустами сирени.

— Ну как здоровье, Тонечка?

Она встала. Руки их переплелись.

— Спасибо, милый. Я на минутку…

В голосе ее звучала тревога.

— Барину привезли срочный пакет. Сам Денисов привез. Они совещались, а я у двери подслушала. Барин велел, чтоб сегодня же был готов приказ выступать, а солдатам распорядился выдать новые гимнастерки. Что это может быть, Митя?

— Не знаю… Во всяком случае, спасибо, что предупредила… — «Неужели опять на усмирение?» — взволнованно подумал Карцев. — Ты только об этом никому, слышишь?

Они разошлись.

В казарме пили чай. На столах высились огромные медные чайники. Черный хлеб был нарезан толстыми ломтями. Павлов и Загибин чаевничали вместе с Машковым, уплетая ситный и колбасу.

Карцев посмотрел на красное, вспотевшее лицо Машкова. «Отпустит на полчаса? Наверняка нет. Ну, тогда надо обойтись без разрешения». Он неторопливо прошел в прихожую и оттуда — во двор. Мазурина он застал у себя в роте. Подложив под медные пуговицы деревянные дощечки с прорезанной щелью, тот чистил пуговицы мазью и тряпочкой. Это полезное занятие позволяло ему разговаривать с несколькими солдатами, сидевшими вокруг него и занимавшимися тем же делом. Карцев, не подавая виду, что пришел именно к нему, стал в тени навеса и ждал минут пять, пока не появился Мазурин. Осмотревшись, нет ли поблизости чужих ушей, он рассказал Мазурину о том, что сообщила Тоня.

…Два дня прошли очень напряженно. Мазурин пытался выведать что-либо через полковую канцелярию, где работал писарем Пронин — свой человек, но так ничего толком и не узнал.

— Что-то есть, — говорил Пронин, — но делается все в большой тайне. Поход — это точно, но куда, когда, с какой задачей — еще не пронюхал.

Однако слухов о предстоящем походе нельзя было скрыть. В ротные цейхгаузы прислали новое обмундирование и сапоги. Каптенармусу кое-что удалось выведать у военного чиновника — интенданта на вещевом складе, и он под страшным секретом поделился новостями с унтер-офицерами Колесниковым и Машковым. Те ходили с заговорщицким видом, значительно переглядывались, и это еще больше всех волновало. Солдаты собирались в укромных уголках, думали-гадали, куда же их могут отправить. Говорили, что в Питере вспыхнула крупная забастовка и будто их гонят туда, на усмирение. Другие сообщали о крестьянских волнениях и даже называли место, где они происходят, — Скопинский уезд Рязанской губернии. Вот куда, должно быть, придется выступать!

В эти же дни на квартире у Семена Ивановича собрались Мазурин, Карцев, ефрейтор Балагин — уральский рабочий, писарь Пронин и — совершенно неожиданно для Карцева — поручик Казаков, рыжеватый, сухощавый человек с внимательным взглядом карих глаз. Был еще молодой рабочий, ничем как будто не примечательный.

И все время, Пока шла беседа, Карцев не мог избавиться от чувства неловкости: ему все казалось, что офицера надо остерегаться. Что поделаешь, солдатская привычка!

Много курили. Казаков, облокотившись на рукоятку шашки, рассказывал:

— Младшие офицеры тоже ничего не знают. Объявили, что полк выступит и поход будет продолжаться три-четыре дня. Все остальное неизвестно.

— А ты что предполагаешь? — спросил Семен Иванович.

— Трудно сказать… Может быть, учение в составе других частей дивизии, боевая поверка…

— А если в Иваново пошлют? — задал вопрос молодой рабочий.

— В Иванове все спокойно, Саша, — ответил Семен Иванович.

— Сегодня спокойно, а завтра буря. Две фабрики тем волнуются, вот и хотят на всякий случай…

Вошла Соня, тихо села, слушала, курила.

— Будут солдаты в народ стрелять? — вдруг спросила она у Мазурина.

Мазурин нахмурился и ничего не ответил.

— Будут! — проговорил Казаков. — В полку — сырая масса с очень маленькой революционной прослойкой.

— Сегодня ночью получим сотню листовок, — объявил Мазурин. — Кроме того, поведем беседы с солдатами. Глядишь, сырые и подрумянятся…

Совещание закончилось поздним вечером. Разошлись поодиночке.

7