Соленый волк

— Правая рука… Правое щупальце Борщовникова, — невесело усмехнулся Ожогин. — В нашей матушке Волге.

— В смысле?

— Сам Борщовников икрой не занимается, а Грамарь очень даже.

— И Горошников его человек?

— Ну, я не слышал, чтобы он с Грамарем был как-то связан. Но так я и не могу все знать…

— Если Горошников — человек Грамаря, значит, Драбова не просто ограбили. Икрой он больше заниматься не будет.

— Ну да, срубили мужика.

— И мужика, и его бизнес. Насколько я понял, Драбов дорожку в Москву протоптал.

— Это он зря. Икра должна через Грамаря уходить. Скупает по дешевке, продает задорого, ну, как это у перекупщиков…

— А Драбов пошел своим путем.

— Грамарь такого не прощает.

— Ушел от нас Горошников, надо его брать.

— Да я уже озадачил Новочадова… Да, кстати, с вами прибыли ваши оперативники. Как их оформлять будем?

— Пока никак. Пока за штат.

Генерал Соболев клятвенно пообещал расширить штат уголовного розыска Волговодского ОВД. Позавчера он звонил, сказал, что вопрос решен, приказ уже на подписи, но нужно немного подождать.

— В ваше личное распоряжение? Или можно в распоряжение майора Новочадова?

— Посмотрим…

Артем отправил своих оперативников домой, пусть пока отдыхают, а там будет видно, как ими распорядиться.

— С табельным оружием нужно вопрос решить, — сказал он.

— Тогда в штат нужно. В патрульно-постовой есть вакансии, сегодня же и оформим.

— И оружие сегодня получим.

— И оружие, и удостоверения… Это хорошо, если уголовный розыск усилят, а то штаты у нас не очень…

Артем кивнул. И со штатами он разберется, и начальников на профпригодность проверит. Случайные люди ему не нужны, от случайных людей придется избавляться. Если, конечно, бандитская пуля не избавит город от него самого. Они вчера-сегодня разворошили осиное гнездо, вышли на Грамаря, который вполне мог нанести ответный удар.

* * *

Пластиковая коробочка размером с колпачок от флешки, кнопка, дырочки, антенна. «Жучки» у Стасова профессиональные, смотрятся эстетично.

— Знаете, что это такое, Людмила Викторовна? — Егор ткнул пальцем в лежащий на ладони «жучок».

— Что это?

— Прослушка… А это? — Максим включил запись на планшете.

И Василиничева услышала свой и Горошникова голоса. «Не надо из ревности… Никак не надо!» — «Ну тогда держи язык за зубами… А пирог у тебя вкусный…»

— Не помните, когда вы это слышали? — спросил Максим, останавливая запись.

— И слышала, и говорила… Вы что, прослушивали меня?

— А почему мы вас прослушивали? Потому что сожителя вашего подозревали в совершении преступления. Это ведь Гена ваш Горошников Драбова убил.

— Да нет.

— А зачем тогда язык за зубами держать?

— Так судимость у Гены, если что, вы на него первого подумаете.

— И у Гены судимость. И у его друга, у которого мы сегодня ночью обнаружили машину Драбова.

— Машину?

— Это улика, Людмила Викторовна. Очень серьезная улика.

— И что?

— А то, что вы находитесь в преступном сговоре с гражданином Горошниковым. Это статья, Людмила Викторовна. И макароны на обед. И на ужин.

— Какие макароны?

— Спасти вас может правда, только правда и ничего, кроме правды… Когда вы познакомились с Горошниковым?

— Я с работы шла, он подъехал… Ну, я, конечно, не сразу к нему в машину села! — встрепенулась Людмила.

— Когда это было?

— Когда у Корякина день рождения был… Четырнадцатого сентября.

— А дней через десять Драбов исчез.

— Да, но я-то здесь при чем?

— Гена при чем. А вы сообщница!

— Ну нет!

— Значит, в машину к Гене вы сели не сразу?

Максим устало опустился на стул в кухне. Умаялся он за сутки, сейчас бы в душ и на боковую, а они с Егором все никак успокоиться не могут.

Горошников сбежал с телефоном, а Костарев свой мобильник оставил дома. Последним в списке входящих звонков числился номер телефона Горошникова. Интуиция это подсказала, а обращение к сотовому оператору подтвердило предположение. Максим прошелся по номерам телефонов, на которые Горошников звонил в последнее время, узнал адреса абонентов. Но первым делом они отправились к Василиничевой, чутье подсказывало, что беглецы прячутся у нее.

Как оказалось, Людмила находилась на работе, а идти за ней Павлов и Стасов не решились: преступники могли улизнуть. Разделяться, один остается, другой идет, оперативники не стали. А ситуация обязывала действовать немедленно. Стасов открыл дверь отмычкой, но, конечно же, ради ее, Людмилы, безопасности. Можно сказать, он действовал вполне законно. Хотя и напрасно: дом пустовал.

Людмилу нашли в продмаге, где она работала. Оторвали ее от прилавка, отвели в подсобку, предъявили запись ее разговора с Горошниковым.

— Ну да, метров десять я шла пешком. Не обращая на Гену внимания…

— Но все-таки сели?

— В машину села… А в тюрьму не сяду! — Василиничева обиженно и оскорбленно глянула на Стасова. Хороводы вокруг нее вчера водил, чай пил, пирог ел, а теперь вот в тюрьму!

— Ну, так в тюрьму же Горошников вас не возил?

— В тюрьму не возил…

— А куда возил?

— Да никуда… Ну, в кафе немного посидели.

— В «Регате»?

— Да нет, тут у нас недалеко… Чебуреки там вкусные!

— Может, он со своими друзьями вас знакомил?

— Нет, не знакомил.