Солярис

— Материализация наиболее устойчивых и сокровенных участков памяти, — сказал Снаут, — но это лишь гипотеза… Субъективно они — люди… Они совершенно не отдают себе отчета в своем происхождении… Как ее звали?

— Хари, — сказал Крис.

— То, что ты видел — материализация твоего представления о ней.

— Моих воспоминаний? — быстро спросил Крис. — Моя больная совесть…

— Это не научный термин, — поморщился Снаут. — Все началось после того, как мы провели эксперимент с рентгеном. Воздействовали на поверхность океана сильным пучком рентгеновских лучей… Ты сядь…

Он помог Крису сесть на койку.

— Но ведь воздействие рентгеном… — начал Крис.

— Мы переступили запрет, — перебил Снаут. — Сколько лет безуспешных попыток контакта… Это предложил Сарториус. Но я и Гибарян его поддержали… Особенно Гибарян. C ним первым и началось.

— Но это безнравственно!

— Сарториус настоял. Он сказал, что это крайняя ситуация.

Крис прилег, вытянул ноги, чувствуя безразличие к собственным страхам. Снаут сидел рядом.

— Может быть, океан ответил на излучение каким-либо другим излучением. Может быть, прозондировал им наши мозги и извлек из них какие-то островки психики.

— Она вернется? — глядя в потолок, спросил Крис.

— Вернется и не вернется. Вернется такая же. Попросту не будет ничего знать. Не будет знать, как ты вел себя, чтобы избавиться от нее.

— Хари-два? — сказал Крис.

— Да, — сказал Снаут, — возможно бесконечное число двойников, это установлено.

— Но почему ты меня не предупредил? — раздраженно сказал Крис.

— Это было бы то же самое, как если бы написать об этом в научном альманахе по соляристике, — сказал Снаут.

— Послушай, — привстав на локте, сказал Крис, — речь идет о ликвидации станции. Я, собственно за этим и послан. Если я представлю отчет, ты подпишешь его?

— Тебе надо как можно скорее включиться в исследования, — уклончиво ответил Снаут. — Эпоха героической борьбы, смелых экспедиций кончается. Наступает время будничной, незаметной работы.

Комнату наполняла темнота.

— Ночь — лучшее время суток здесь, — сказал Крис, — темнота чем-то напоминает Землю.

— Надо прикрепить к вентилятору полоски бумаги — ночью это напоминает шорох листьев в ненастную погоду.

Снаут взял со стола лист бумаги и принялся возиться у вентилятора. Потом нажал кнопку. Бумага зашелестела и, действительно, нечто похожее на шорох листьев наполнило комнату.

— Словно осенью, — тихо сказал Крис, — или ненастным летом.

— Это изобретение Гибаряна, — сказал Снаут. — Просто, как все гениальное. Я принял сразу. Сарториус издевался над нами, но у него тоже есть такая штука. Он прячет ее в шкафу.

— Скоро взойдет голубое солнце, — сказал Крис. — Какая здесь короткая ночь!

— Два часа, — сказал Снаут. — Терпеть не могу голубой день. Он меня раздражает.

Он пошел к двери.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал он. — Приходи потом в библиотеку. Там, на столе, я оставил тебе список книг, которые надо прочесть в первую очередь.

Скрипнула дверь. Крис полежал некоторое время, откинувшись на подушку. Потом закрыл глаза и задремал. Послышался шорох и тихий скрип.

— Это ты, Снаут? — спросил Крис. — Блокнот забыл? Он на столе.

— Крис, — донесся тихий голос, почти шепот. — Ты здесь? Так темно!

Крис помедлил, разглядывая неясную в темноте фигуру.

— Иди сюда, — тихо сказал он, — не бойся…

Часть вторая

Крис лежал на спине. Комната была теперь голубая. Он тяжело и устало дышал, влажный и полусонный.

— Рука затекла? — шепотом спросила Хари.

Крис обнял ее за плечо. В это мгновенье он увидел два платья, совершенно одинаковых, висевших на спинке кресла.

Хари в его полосатом халате возилась у шкафчика с посудой.

Крис осторожно подошел к двери, отворил ее и выскочил в коридор. Звон посуды в комнате прекратился. Крис ждал, вцепившись в ручку двери. Резкий рывок чуть не вырвал ее из рук, но дверь не отворилась, а лишь прогнулась и начала трещать. Ошеломленный Крис попятился. Покрытие откалывалось, обнажая сталь косяка. Вдруг он понял: вместо того чтобы отворить дверь в коридор, она тянула дверь на себя, пытаясь открыть ее в противоположную сторону.

Ручка, вырванная из гнезда, отлетела в сторону. В отверстии показались порезанные руки, и полумертвое существо бросилось к Крису на грудь, задыхаясь от слез, а затем стало медленно оседать на пол.

Крис, не помня себя, подхватил Хари и понес ее в комнату. Лихорадочно начал рыться в аптечке. У него дрожали руки, и он никак не мог найти нужное лекарство.

— Сейчас, — повторял он, — потерпи, я сейчас…

Он подбежал к Хари и остановился, потеряв дыхание: лекарства были не нужны. Раны исчезли, ладони затягивала молодая кожа, шрамы бледнели на глазах.

Крис сел.

— Зачем ты это сделала, Хари? — тихо спросил он.

— Я увидела, что тебя нет, и испугалась, — вся дрожа, сказала Хари. — А, может быть, я больна? Может быть, у меня эпилепсия?

— Прости меня, — сказал Крис и крепко обнял ее.

Она положила голову ему на грудь, тихая и счастливая.