Солёный ветер (СИ)

Чонгук обжигающе горячий, касается её медленно и размеренно, наверняка зная, что доводит до такого пика желания, что терпеть становится почти больно. Но одновременно с этим он делает это так сильно, пальцами едва синяки не оставляя, а губами и зубами натуральным образом вгрызаясь в шею и ключицы, что перед глазами полыхает одним только красным от такого пугающего в своей остроте контраста. Они на самом деле оба касаются друг друга так, будто изучают едва ли не заново, хотя на самом деле тела друг друга знают действительно наизусть. Они зачем-то растягивают удовольствие, терпя боль от возбуждения, словно бы хотят сильнее насладиться знакомым теплом и трепетом, словно бы испытывая один другого на прочность, говоря одними телами: «Сколько ещё продержишься?» Инён правда не знает, зачем они оба, не сговариваясь, творят подобное, мучая другого и самого себя отдавая на растерзание целому вулкану чувств и ощущений. Не знает, для чего пытаются довести до самого пика словно бы одними касаниями и одними чувствами. Но это влечёт, делает всё таким острым и столь ощущаемым и осязаемым, что дыхание спирает, в груди что-то лопается, ломается и крошится, когда Чонгук отводит её руки от своих брюк, заводит за голову и губами прижимается к солнечному сплетению. Инён под ним страшно жарко — почти до исступления и едва не до обморока. Ей хочется ощутить его целиком и полностью, раствориться во всех этих чувствах и ощущениях, что дарит только один Чонгук, и снова воспрянуть, почувствовав себя настоящим фениксом, что возрождается из пепла.

Она уже почти умирает, без устали выгибаясь в спине и сводя в бёдрах ноги, ощущая между ними такой жар, что за саму себя даже становится стыдно. Она уже почти умирает, ощущая на своей груди, ключицах и животе поцелуи короткие, грубые и мокрые — абсолютно собственнические, непонятно для кого помечающие. Она уже почти умирает, когда на запястьях ощущает приятную ткань связывающего их галстука и из последних сил и последних связных мыслей дёргается, руки пытаясь освободить, но в ответ получает лишь довольную усмешку и тягучий поцелуй в самые губы.

«Мы так не договаривались!», — хочется воспротивиться ей, но выходит даже не протестующее мычание — самый настоящий стон, вырывающийся из груди совершенно невольно.

— Вам понравится, госпожа Чон, — обещает Чонгук, на секунду отрываясь от её губ и посылая взгляд, полный чего-то вечно тёмного и горячего.

Инён его за это почти ненавидит — он всегда своего добивается. И неважно, что это: «Давай откроем тебе свою клинику» или «Я хочу тебя связать». И так же неважно, сколько категорических «нет» в ответ он получит: Чонгук умеет устраивать всё так, чтобы ни сил, ни возможности от каждого его «давай» и «хочу» у Инён отказаться не было. Он и сейчас провернул эту свою хитрую схему: и у неё нет ни сил, ни возможности, ни желания ему отказать.

Чонгук за бёдра её тянет, заставляя оказаться максимально близко к нему самому, и смотрит на неё сверху вниз так, что сомнений не остаётся в том, что открывшийся вид ему нравится. Он дышит тяжело, ежесекундно облизывает губы и сглатывает громко, изучающего взгляда с неё не сводя. Это смущает ровно так же, как распаляет ещё больше. И прикрыться хочется чуть меньше, чем потребовать продолжения. У Чонгука губы в улыбке растягиваются с той же скоростью, с какой он ладонью скользит по внутренней стороне бедра, снова нависая над Инён всем телом и замечая всё то, что творит с ней одними своими касаниями. Она прекрасно понимает, зачем он делает всё это — новый пунктик под кодовым названием «Я хочу, чтобы ты попросила» мучает её не первый месяц, но вот только и Инён — орешек крепкий, и из-за одной только вредности, смешанной со смущением, делать этого не собирается.

Но Чонгук, что удивительно, в этот раз не настаивает. Лишь касается её максимально откровенно, ловит губами громкий выдох одного сплошного желания и обещает снова:

— Ты не сделаешь это быстро.

А Инён уже всю колотит, на части едва не разрывает, когда он толкается в неё одним привычно слитым движением. У неё перед глазами звёзды сверкают, и не стоны — одни только всхлипы — из груди вырываются, когда Чонгук резко и быстро двигаться в ней начинает вот так сразу. Она даже веки прикрывает, голову запрокидывает и губу нижнюю закусывает, едва только он сильнее сжимает в пальцах её талию и темп лишь наращивает. А ещё Инён едва не плачет, когда Чонгук вдруг замедляется, явно учуяв приближение её разрядки, и входит под другим углом, в ответ получая приглушённый стон и взгляд, полный злобы и недовольства.

— Я же говорил, — усмехается он, нависая над Инён и в запястье своём сжимая её — связанные, — ты быстро сегодня не кончишь.