Солнечная ртуть

Глаза Эрида застилала пелена ярости, он чуть не забыл, что своих трогать нельзя. Вся электрическая мощь дракона рвалась наружу и создавала силовое поле вокруг тела чудовища. Об осторожности он вспомнил, лишь случайно задев жалкое судёнышко, по какому-то недоразумению вошедшее в состав военного флота. Эрид не видел, что случилось с катеропаром, только запоздало почувствовал, как его хвост оставил вмятину на железе.

Смотреть назад было некогда. Он просто понадеялся, что не нанёс кораблю непоправимого вреда.

Дракон влетел в самую гущу событий, и дальше завертелось. Закружилось месиво из дыма и железа.

Зубы пронзали метал как масло. На вкус тот был неприятным и совсем не похожим на кровь, хотя несведущие люди часто сравнивали эти вкусы. Злоба придала силы когтям, они выкручивали и вырывали какие-то пластины и гайки. Всё это летело вниз, затем и корабли начали падать в распростёртые под ними волны. Иногда дракон слышал крики и видел людей, бестолково снующих из стороны в сторону. В эти минуты становилось трудно следовать совету Варги и представлять, что он уничтожает лишь машины. Эрид и не хотел. Никакой жалости скельтры у него не вызывали, он стремился убить как можно больше. Попадись под руку кто-нибудь из своих — их ждала бы такая же участь. Дракон был опьянён тем хаосом, который устроил и с удвоенной яростью раздирал железо, чтобы добраться до тех, кто прячется внутри. Но воздушные суда начинали терять высоту до того, как это происходило, и тогда змей бросал один дирижабль и переходил к следующему. Эрид задействовал лапы, хвост и голову: разбивал ими стёкла и ломал конструкции, умело избегая винтов. Так просто и даже весело. Он и не догадывался раньше, какой мощью обладает — не представлялось как-то случая проверить. Если бы Сиена выпустила всех своих чудовищ, они бы в два счёта разорили флот скельтров, как осиное гнездо. Но у противника, как оказалось, имелось в запасе такое, чего другие оборотни могли и не пережить.

Ему подробно описали действие газа. Химический яд не только травил и ослеплял, он ещё имел свойство тушить огонь. Тогда все попытки спалить броненосцы оказались бы напрасны. А вот молнии могли выручить — никто не знал, как они поведут себя в такой ситуации. Разумеется, при условии, что дракон сможет их задействовать, а не захлебнётся собственно кровью.

Оборотень не подвёл. Когда вероломные твари пустили газ, он его сначала даже не почувствовал. Только увидел, как серые небеса становятся болотными. Зелёные тучи становились всё более грузными и окружали со всех сторон. Эрид уже хотел посмеяться над этой жалкой попыткой, как вдруг ему стало дурно.

Это нельзя было сравнить с теми муками, которые он испытывал в темнице. Но и тут наступил момент, когда дракон решил, что вот-вот сойдёт с ума, закричит как раненый медведь и рухнет в море. Видимость пропала, он уже почти не различал, где крейсеры, где облака. Вокруг стало тихо. Обе армии прекратили огонь и всматривались в зелёный мрак, пытаясь различить хоть что-то. Они ждали.

Прошло не более пары минут, а казалось, что целая вечность. У скельтров кончились запасы и понемногу количество газа уменьшалось. Показались смутные очертания паровых машин. Их двигатели работали громко, и всё равно это была тишина — затишье перед грозой. Старший дракон часто моргал. Глаза слезились, золото стекало по грубой чешуйчатой морде и падало в море. Как маленькие звёзды посреди бела дня. Появились тёмные пятна на кожистых крыльях, они болели сильно, но терпимо. В лёгких остался осадок — это было весьма неприятно, однако существовал способ, которым яд мог вернуться к своим создателям.

— ВЫ ПЛОХО СТАРАЛИСЬ.

Молния вылетела из пасти, и газ не смог ей препятствовать. Скельтры были в ужасе: их расчёт оказался неверным. То, что наверняка сгубило бы других драконов или хотя бы остановило их — этого лишь разозлило. Змей начал оплавлять конструкции. Если на глаза чудовищу попадались люди, оно одним прицельным ударом испепеляло их на месте. Такая смерть быстрее и милосерднее огня: за одну секунду от человека оставалась горсть чёрного пепла. Но этого Эриду было мало. Он хотел не просто уничтожить, а заставить страдать — за всех тех, кто сейчас кричал в лазарете, срывал повязки, харкал кровь. Кто терял последнее зрение. За крестьян, поля которых сожжены, а посевы погребены под осколками разбитых кораблей. Даже за свою королеву, лишённую эмоций и сердца. И, уж конечно, за него самого: оборотню хотелось отыграться раз и навсегда. В этот день он перестал быть бесполезным рабом, монстр стал оружием, которое действовало по своему почину. Так выглядела свобода!

Его молнии сопровождались не громом, а взрывами. Фиолетовое зарево смешивалось с зелёными облаками и серым дымом. Смертельная, неестественная красота, иллюминация с летальным исходом в финале. Змей убивал сотнями. И это было прекрасно.