Солнечная тропа

Танцующих было около двадцати. Сначала их движения показались Лёньке несуразными и лишёнными смысла, но, приглядевшись, он уловил что-то знакомое в медленном вращении домовых, сопровождаемом тихими и тоскливыми завываниями. «Это зима, – неожиданно понял мальчик. – Они показывают, что метёт метель и кружится снег…» Он обернулся к Кадилу.

– Да, это «танец четырёх времен», очень древний, – подтвердил тот, не глядя на мальчика. – Его всегда исполняют на свадьбах домовых. Во время этого танца мы соприкасаемся с живой душой земли…

…Голос у Кадила дрожал от возбуждения и обиды, и Лёнька понял, как хочется доможилу принять участие в древнем священном обычае.

Тем временем «зима» вокруг Пилы и Соловушки кончилась, вьюга утихла, и под снегом зажурчали невидимые ручейки… Деревья проснулись и потянулись к солнцу, весенний ветерок заиграл их ветвями, и вот уже звонко и радостно запели птицы. Всё это Лёнька видел и чувствовал так ясно, словно он находился в весеннем лесу, а не на чердаке брошенного дома.

…Когда шумное, хлопотливое «лето» домовых сменилось тихой и плавной «осенью», в танце появилось что-то новое: домовики и домовани стали по очереди подходить к чаше, окунать в неё лапы и облизывать их. В воздухе пролился запах чего-то пряного и сладкого. Лёнька снова повернулся к Кадилу.

– Это брага домовых, – тихо сказал тот, жадно втягивая ноздрями необычный аромат. – Особый, волшебный напиток…

– Почему волшебный? – одними губами спросил мальчик.

– Домовани собирают для него все травы и листочки с деревьев, которые растут в округе, – объяснял Кадило. – А когда варят брагу, читают специальные заклинания… Если они забудут хоть одну травинку или пропустят одно слово в заклинании, брага не получится.

Лёнька хотел спросить, для чего же предназначен этот волшебный напиток, но тут увидел, что домовые перестали облизывать лапы. Вместо этого они подходили к жениху с невестой и брызгали в них брагой или оглаживали Пилу и Соловушку мокрыми лапами.

– Они попробовали напиток и сочли, что он приготовлен правильно, – комментировал Кадило.

– А сейчас что они делают?

– Единят суженых.

– Как это?

– Когда брага в чашке кончится, Пила и Соловушка станут мужем и женой. Их уже никто и ничто не сможет разлучить до конца жизни…

Единение суженых сопровождалось негромким монотонным пением, в котором нельзя было разобрать слов, подстать песне были движения – тягучие, замедленные, как будто домовые танцевали во сне. Лёнька обратил внимание на их лица, выражение которых у всех было одинаковое – блаженно-отсутствующее, – и вдруг понял, что домовые опьянели от волшебной браги… Даже Кадило, который лишь нюхал её пары, прикрыл глаза и чему-то загадочно улыбался. И в это самое время неподалёку от того места, где они прятались от домовых, Лёнька заметил какое-то шевеление. Сперва над полом показалась чья-то всклокоченная голова, потом плечи, а потом… Лёнька похолодел, когда понял, кто перед ним.

Ведьма Федосья поднялась на чердак по той самой лестнице, которую отверг Кадило, и теперь по-хозяйски осматривалась. Жёлто поблёскивали в темноте её глаза.

Лёнька тронул Кадилу за плечо – тот мутно посмотрел на мальчика и расплылся в бессмысленной улыбке. Лёнька изо всех сил затормошил домового. Кадило прижал палец к губам, сказал Лёньке: «Ш-ш-ш» – и уронил голову себе на грудь.

Мальчик в отчаянии посмотрел на домовых. Они продолжали совершать обряд, загипнотизированные волшебным напитком, и, конечно, не замечали Федосью. А она, оценив обстановку, заковыляла к свадебному столу.

«Если брага сейчас кончится, Пиле и Соловушке уже никто не помешает», – с надеждой подумал Лёнька и даже высунулся из-за мешка, но ведьма заглянула в чашку – и на её губах зазмеилась улыбка. Никем, кроме Лёньки, не видимая, она вытащила из своих лохмотьев какую-то склянку… Лёнька подался вперед. Федосья откупорила склянку. Мальчик поднялся во весь рост. Ведьма занесла руку над свадебной чашей…

– Стой! – закричал Лёнька, вырываясь из своей засады.

Старуха удивлённо повернула голову, рука её дрогнула, и Лёнька, подскочив к Федосье, выхватил у неё колдовское зелье.

– Вот! – крикнул он и со всего размаху грохнул склянку об пол. – Вот, вот, вот!.. – Лёнька давил ногами осколки стекла и отвратительно пахнущую чёрную жидкость…

Откуда-то налетел сильный ветер. Он поднял пыль и мусор на чердаке, и Лёнька закрыл глаза руками. Было слышно, как ветер с шумом расшвыривает старые вещи… Вдруг он утих.

– Лёня, – услышал Лёнька и открыл глаза.

Перед ним стоял Толмач, чуть поодаль – остальные домовые. Ведьму на чердаке мальчик не увидел.

– А где… Федосья? – спросил он, смахивая приставшую к влажной щеке пушинку.

– Ты можешь больше не бояться её, – ответил Толмач и положил свои лапы на плечи Лёньке. – Да и все мы теперь надолго забудем о ведьме, потому что сегодня ты оказался здесь и сделал то, чего мы ожидали.

– Ожидали?!