Солнечное затмение 2 (СИ)

   Лошадь под принцем внезапно тронулась, а тот едва не тронулся умом от увиденного. Да, параксидная чума по сути была прогерией. Происходило катастрофически быстрое старение организма. Появлялась полнейшая апатия к окружающему миру и лишь помыслы о скорой смерти, как о черной прекрасной богине, доставляли усладу для больной души. Дети становились равнодушны к своим забавам, взрослых не тревожили ни страсти, ни голод, ни желание хоть чем-то заняться. Душа опустошалась до предела, происходила потеря интереса к существованию. Мир в глазах больных исчерпывал свое предназначение и превращался в холодные передвигающиеся анимации. Но прежде, на первой стадии болезни, люди испытывали столь острое блаженство, что их дух разрывался от внезапной радости. Счастье, возникшее из ничего, кружило и пьянило голову похлеще крепкого вина, било в мозг посильнее любых наркотиков. Именно поэтому во время эпидемии люди боялись вообще чему-либо радоваться. Даже простой беспричинный смех мог привлечь к себе вирус чумы. Врачи не знали еще ни одного случая исцеления от этой болезни, рассматривая ее просто как кару Непознаваемого за грехи. Они могли лишь рекомендовать профилактику заболевания: как нужно вести себя, чтобы избежать вируса. Во-первых, категорически запрещалось рассказывать анекдоты или шутить. Постоянно пребывать в молитвах. Страдание плоти снижало риск заболевания, и постоянная душевная печаль являлась лучшей защитой от этой заразы. Вирус передавался именно через эмоции. При положительных эмоциях он развивался и становился активным, при отрицательных -- мертвел. Общение с носителями инфекции было почти тождественно скорому заражению. Человек мог есть из той же миски, из который только что поел болящий чумой, и с ним ничего не случилось бы. Но если он обменяется с ним хоть парой безобидных реплик: лучше сразу обоих убить на месте.

   -- Не останавливаемся! Больше нигде не останавливаемся! -- кричал Лаудвиг. -- И так уже насмотрелись достаточно!

   Пришпоренные лошади заскакали к окраине города, где находились еще одни ворота. Их быстрый аллюр возбудил потоки встречного воздуха. Черные и красные цвета защитных балахонов стали мельтешить перед глазами, вспыхивали своими контрастами, развивались по ветру и просто действовали на нервы. Громогласный голос, донесшийся из ниоткуда и отовсюду сразу, многие спутали с завываниями ветра.

   -- Слышите?! Вы что-нибудь слышите? -- Мельник приостановил коня, дабы убедиться в том, что ему лишь это померещилось.

   Ветер сразу затих, и из полувымершей бездны донесся отчетливый, громкий, к тому же внушительный голос. Меж убогих домов простых ремесленников шел человек в сером плаще с поднятыми к небу руками. Гнев, излучаемый его лицом, был виден даже более отчетливо, чем черты самого лица. Он громко вещал во все концы:

   -- Мракобесы! Так вам и надо, извергам! Суд! Страшный суд пришел на ваши поганые головы! Слушайте мое пророчество: скоро придет конец этому грязному миру! Он уже начался! И именно здесь! С вашего логова! Конец Тьмы! Он приближается! Многие из вас станут свидетелями, как на небе зажжется солнце! Испепелит! Изничтожит ваши проклятые глаза, которые и так ничего не видят! О изверги! Я радуюсь и торжествую над вашей смертью! Суд! Начался суд!

   Лейтенант с презрением плюнул на землю.

   -- Носители ереси для нас еще более опасны, чем носители вируса.

   Всегда и везде, как только народ терпел какое-нибудь бедствие, солнцепоклонники наглели до предела. Они вот так совершенно в открытую, потеряв всякий стыд и всякий страх, ходили по улицам гибнущих городов и пророчествовали свой "конец тьмы". Они даже не пытались скрывать радости о смерти тысяч людей. Сколько уже в истории черной вселенной было таких лжепророков? Не мудрено, что их число давно превысило множество небесных костров, которые они в отупении ума своего именуют "звездами". Во все тяжкие времена массовых бедствий проповедники лученосной веры собирали вокруг себя толпы людей и говорили: "Вот, сейчас должно загореться солнце! Мера беззаконий людских переполнила чашу терпения истинного бога! Сейчас! Не расходитесь! Нам суждено стать свидетелями этого события -- единственного в истории человечества!"

   Толпы обманутых подолгу стояли, смотря на черное небо, и постоянно уходили разочарованными. А их вожди -- осмеянными. Но как только начиналось где-нибудь новое бедствие, трагичные уроки собственной секты быстро забывались, и из среды ереси вновь появлялись могильщики мироздания.

   Человек в сером плаще бесстрашно шел к колонне путников. Речь его не пестрила разнообразием, все одно и то же:

   -- Мракобесы! Погибель на вашу голову! Ваш мир содрогнется в судорогах! Когда на небе загорится солнце, вы все ослепните и вспомните... вспомните слова праведного Мерра!

   Князь Мельник обратился к лейтенанту:

   -- Надо бы подстрелить эту падаль.

   Минесс кивнул, осмотрелся по сторонам и громко крикнул:

   -- Эй, Дьенн! Сделай так, чтобы он нам всем поклонился!