Солнечное затмение (СИ)

   Музыка перешла в аллегро, и в гармоничном консонансе плавающих звуков тонкий слушатель мог уловить легкую фальшь. Дирижер замахал палочками так часто, словно орудовал двумя маленькими шпагами. Лицо короля стало покрываться мелом. Цвет глаз совершенно не изменился, но перемену взгляда его партнер почувствовал чуть ли не физически: будто в контрасте с теплым душем тебя решили окатить ледяной водой. Эдуант ни на мгновение не останавливался в танце и совершал безукоризненные па. Потом он тихо шепнул:

   -- Что с ней?

   Музыка заревела на всю мощь. Лорд Ланкастер едва мог расслышать собственные слова, отвечая королю на поставленный вопрос, а в конце добавил:

   -- ...ваше величество, еще раз мои соболезнования. Извините, мне еще надо потанцевать вон с той леди.

   Бал продолжался. И свечи так же ярко озаряли его торжество. И оркестр так же вдохновенно кружил тела и души приглашенных гостей. Король Эдуант танцевал до самого его завершения, только это был уже не тот король. Казалось, что по залу ходит и крутится восковая кукла: да, она совершает безукоризненные движения, она грациозна, она очень похожа на настоящего короля. Но губы ее слиплись, и взгляд перестал жить самостоятельной жизнью: минуя все происходящее вокруг, она поворачивалась в ту сторону, куда вращалась голова. Из глаз Эдуанта вместо взгляда торчала пустота...

руна восьмая

"Утихли все звуки, умолкли все речи,

Вдали догорели последние свечи,

Не слышен уж стал лай бездомных собак,

И душу сковал осязаемый мрак..."

   Королевский кот высунул свою морду из-под кровати, сладко потянулся, выгнул спину, поскреб когтями о покрывало, потом хотел двинуться по своим делам, да не тут-то было. Один коготь зацепился за материю и, прежде чем его освободить, коту пришлось стащить на пол чуть ли не половину злополучного покрывала. Да еще и самому в нем запутаться. Но наш кот был оптимистом, и не придавал подобным ляпусам жизни никакого значения. Он лишь слегка оскалил зубы и облизнулся. Затем неспеша прошел в соседнюю комнату, встал посередине, задрал хвост трубой и принялся внимательно озираться. Теперь-то в его кошачьих зрачках стало заметно недовольство, его взгляд словно вопрошал: "где моя корона?". Усы возмущенно пошевелились, а обнаженные кончики клыков показали свой вялый блеск. Кот поднял голову вверх... Так он и думал! Это безобразие повторяется уже много раз. Его корону своровал король и нелепо напялил себе на голову. Он принялся жалобно мяукать...

   -- Да на ты! На! -- Эдвур снял корону и покатил ее по полу. -- Только заткнись, не действуй на нервы!

   При виде любимой игрушки кот успокоился. Он положил на нее мохнатую лапу, сладко зевнул и прилег рядом.

   Приблизительно в это же время за стенкой Фиоклитиан Первый и Последний сидел на полу и колол орехи. Для сей незатейливой процедуры он использовал сабо -- деревянный башмак с наклепанной на него железной подошвой. Фиоклит старательно укладывал орех между своих ног, прицеливался... и со всего размаху лупил по нему каблуком башмака. Главное было в момент удара не забыть закрыть оба глаза, чтобы в них, чего доброго, не залетела скорлупа. При всяком удачном попадании Фиоклит радовался как младенец и хлопал в ладоши. Его огромные уши, сплошь поросшие волосами, подергивались, а ловкие пальцы тут же выковыривали из ореха манящую сердцевину. Он ее не ел, а поедал. Словно маленький голодный зверек. Вскоре послышались торопливые шаги. Прошел бы рядом кто угодно, Фиоклит не поднял бы головы, но короля он всегда считал достойным своего внимания.

   -- Эй, Эдвур! -- Услышать от шута словосочетание "ваше величество" было почти невозможно. -- Послушай, у тебя скипетр из твердого железа?

   Король остановился, повернул голову. Уродец, ни малость не смущаясь, смотрел прямо ему в глаза. Его безобразное лицо с искривленным носом не внушало никаких иных чувств, кроме сострадания и крайней снисходительности. У короля и в мыслях не было когда-либо за что-либо его наказывать. И столь панибратское обращение со стороны шута стало в Анвендусе делом таким же обычным, как вечное молчание прекрасных кариатид. Поэтому Эдвур пожал плечами, покрутил в руках свой скипетр, поигрывая блеском инкрустированных в него драгоценных камней, и ответил:

   -- Разумеется, из твердого! Что за вопрос?

   -- А им можно колоть орехи? -- шут немедленно протянул правую руку, мол: "дай-ка я проверю!".

   Король слегка опешил. Глядя на скипетр, он подумал: "какого черта я вообще его таскаю с собой?". Рука Фиоклита была по-прежнему протянута: не умоляюще, не требовательно, а как-то беспардонно, будто он просил у короля обыкновенную сосательную конфетку.

   -- А на! Возьми! -- король небрежно бросил шуту жезл своего могущества. -- Берите! Берите у меня и корону, и скипетр, и трон в придачу! Все отдам! -- махнул рукой и скрылся.