Солнечные часы

– «Лавровое дерево»?! Ты о самом дорогом ресторане в графстве? – Ивон на глазах меняется. На смену богатой советами доброй тетушке приходит железная директриса. – Оттуда Роберт привез тебе еду в день вашего знакомства, верно?

– По-твоему, меня туда тянет ностальгия? Ошибаешься.

Как страшно думать обо всем том, во что я верила. Прошлое, будущее. Настоящее. Что ты со мной сделал, Роберт. Ты поступил хуже, чем тот насильник. Он превратил меня в жертву на одну ночь; благодаря тебе я на целый год, сама того не зная, стала предметом насмешек и унижения.

Ивон с самого начала поняла, что в наших отношениях что-то не так. Почему я не заметила? Теперь я готова поверить в немыслимое, чтобы убить в себе ту Наоми, которая продолжает любить тебя, несмотря на факты. Вместо того чтобы впасть в кому, любовь расцвела раковой опухолью, отвоевала себе слишком много места. Даже не знаю, что останется от меня, если я с ней справлюсь. Шрамы, пустота. Зияющая дыра. Но попытаться надо. Я должна быть безжалостной, как наемный убийца.

Ивон не понимает, откуда взялось мое внезапное желание отправиться в ресторан, а я пока не хочу объяснять. Не все ужасы сразу.

– Если ностальгия ни при чем, то почему непременно «Лавровое дерево»? – спрашивает она. – Пойдем в другой ресторан, там нам хоть банкротство не грозит.

Я встаю:

– Лично я еду в «Лавровое дерево». Ты со мной?

Ресторан «Лавровое дерево» находится в одном из самых старых зданий Спиллинга, построенном в 1504 году. Здесь низкие потолки, толстые неровные стены и два настоящих камина, похожих на пещеры, – в зале и в баре. Столиков всего восемь, так что заказывать приходится минимум за месяц. Нам с Ивон повезло: уже поздно, и нам достался столик, заказанный много недель назад на половину седьмого вечера. Когда мы появились, клиенты уже давно ушли – сытые и существенно обедневшие.

В ресторане имеется внешняя дверь – она всегда заперта – и внутренняя, надежно защищающая посетителей от уличного холода. Чтобы попасть внутрь, надо воспользоваться звонком; официант, который к вам выйдет, плотно закроет внутреннюю дверь, прежде чем открыть внешнюю. В основном здесь работают французы.

Я была здесь лишь однажды, с родителями. Мы отмечали папино шестидесятилетие. Входя в зал, папа ударился головой: здешние притолоки – сущая беда для высоких людей. Впрочем, зачем я это тебе рассказываю? Ресторан знаком тебе лучше, чем мне, верно, Роберт?

Официант, обслуживавший нас в тот юбилейный вечер, не был французом, однако мама упорно обращалась к нему на чудовищном французском. Говорила медленно, с этаким псевдоконтинентальным акцентом. Меня так и подмывало шепнуть ей, что парень, скорее всего, родился и вырос в Роундесли, но я удержалась: как-никак праздник, придирки неуместны.

Ты не знаком с моими родителями. Они вообще о тебе не слышали. Я думала, что защищаюсь от их неодобрения и критики, но в итоге, похоже, защитила их. Странно, но большинство людей в мире не пострадало от тебя, ты не искалечил им жизнь. Ни моим родителям, ни клиентам, ни прохожим на улице. Все эти люди о тебе ничего не знают.

И наоборот. Официант, который сегодня обслуживает нас с Ивон (чуточку слишком настойчиво: чересчур близко склоняется к столу, по всем правилам заложив руку за спину, чересчур усердно бросается доливать вино в бокалы всякий раз, когда кто-нибудь из нас сделает глоток), возможно, пострадал от человека, мне неведомого.

Как далеки друг от друга мы, живущие в одном мире.

– Вкусно? – спрашивает Ивон.

Я заказала только фуа-гра, но не притронулась к блюду, и от Ивон это не ускользает.

– Это такой шуточный вопрос? – огрызаюсь я. – Из серии: вы уже перестали избивать свою жену? Или: большая ли лысина у нынешнего короля Франции?

– Если ты не собиралась ничего есть, то какого дьявола мы тут делаем? Ты отдаешь себе отчет, во что нам выльется этот ужин? С той минуты, как я сюда зашла, у меня чувство, что мой банковский счет превратился в песочные часы. Денежки, заработанные тяжелым трудом, утекают как песок.

– Я заплачу. – Подзываю официанта; три шажка – и он у стола. – Бутылку шампанского, пожалуйста. Самого лучшего из ваших запасов. (Официант испаряется.) С такими пойдешь на что угодно, лишь бы исчез с глаз долой, – говорю я ему вслед.

Ивон смотрит на меня круглыми глазами.

–  Самого лучшего?Ты рехнулась? Ты хоть представляешь, сколько стоит бутылка?

– Неважно.

– Я ничего не понимаю! Всего полчаса назад…

– Что?

– Ничего, забудь.

– Ты бы предпочла, чтобы я вернулась на свой диван и пялилась в пространство?

– Я бы предпочла узнать, что происходит.

Я усмехаюсь:

– А знаешь что?

Ивон кладет приборы, с опаской ждет моего признания.

– Я не люблю шампанское. От него в носу свербит да еще и пучит.

– Фу, Наоми!