Солнечные часы с кукушкой

Прозрачная сказка осеннего леса:
Какой-нибудь рыцарь на белом коне,
А в башне дворца – никакая принцесса
Четыре столетия тенью в окне.

Заря догорит, или полночь растает —

Принцесса не помнит. Принцессе не жаль.
А флейта звучит. И гитара играет.
И пьяно рыдает разбитый рояль.

Две птицы в лучах заходящего солнца.

Трёхцветные листья на мокром мосту.
Чумной этот мир красотою спасётся,
Но может ли что-то спасти красоту?

Смыкаются губы. Слипаются веки.

Крылато и хищно висит тишина.
А может, мне тоже остаться навеки
Неназванной тенью в овале окна?

«А ночь глуха, как старая дуэнья…»

А ночь глуха, как старая дуэнья,
Что в кресле спит.
Фамильный замок. Осень. Воскресенье.
Свеча чадит.

Трюмо. Квадрат узорного паласа.

В бокале – яд.
Две мандолины жалобно и властно
Вдали звенят.

Не позовёт гулять в аллее сада

Условный свист.
По лестнице верёвочной не надо
Спускаться вниз.

Спит на коленях ласковая кошка.

Блестит луна.
Стальной решёткой забрано окошко.
Бокал – до дна…

Ещё письмо, полученное утром,

Успеешь сжечь.
Мантилья, отливая перламутром,
Стекает с плеч.

А песня та, вдали, ласкает ухо —

В надрыв, навзрыд.
И пустота. Лишь глупая старуха
В углу храпит.

«На память – розмарин в зачитанном журнале…»

На память – розмарин в зачитанном журнале
Меж вкладышем цветным и пятою главой.
Лениво, в три руки, Бетховена играли,
И в окна заползал густой июльский зной.

Белела у стены прохладная кушетка.

Изысканных духов струился аромат.
И ленточка в косе. И розовая ветка.
И в чашке на столе остывший шоколад.

Помпезный пышный штоф. Атласная шпалера.

Мерцанье эполет. Небрежный разговор.
Манеры скрипача. Улыбка флибустьера.
И нервное слегка позвякиванье шпор…

Одуванчик