Солнечные часы с кукушкой

Прилетит из города синица.
Расцветёт на клумбе одуванчик.
На комоде пальчиком грозится
Крашеный фарфоровый болванчик.

Из окошка вынырнет кукушка,

Намекнет, что время – отобедать:
Красный борщ, хрустящая горбушка,
Жёлтый мёд, приятная беседа…

Жизнь течёт естественно и ровно,

Как по лугу ласковая речка.
Где же вы, Настасья свет Петровна,
Потеряли мужнино колечко?

Как же вам, сударыня, возможно

На гусара юного коситься?
Аксельбанты, кованные ножны,
Шитая на кивере косица.

Бродит под окном корова Зорька,

Муж глядит заботливо и сыто.
Вы еще не знаете, как горько
Плакать у разбитого корыта!

Жить бы вам да жить на белом свете —

Сладкий чай, малиновая пенка.
Ну, зачем, скажите, вздохи эти
И тоска небесного оттенка!

Что вам за забота, дорогая,

Мальчику чужому строить глазки?
(Не хватает слов у попугая
Африканской, солнечной раскраски!)

Сдавливает тонкое запястье

Змейка бирюзового браслета.
Ах, Настасья, не было напасти,
Да внезапно наступило лето.

Всё прозрачней фраз сакраментальность.

Но любовь – пушистый одуванчик…
Вот на эту грустную реальность
Намекает крашеный болванчик.

На краю

На склоне солнечного дня —
тенистых кленов благодать,
травы сомлевшей запах пряный.
Бутон в прическе у меня.
Мне жалко косу расплетать.
Кольцо на палец безымянный

примерю тайно. До зари

в светелке девичьей одна
на неразобранной кровати
не сплю. И только фонари…
да желтоватая луна
сквозь облака, как зверь в засаде.

А утром младшая сестра

пурпурной бабочкой влетит:
«Довольно нежиться, засоня!
К обедне, сказано, пора:
уже и папенька сердит,
и удила кусают кони!

Григорий в город ускакал

купить вино и пастилу.
А вечером приедут сваты.
Жених цветы тебе прислал.
А ты их топчешь на полу?
Они ни в чём не виноваты!

Счастливая! И я хочу

чтоб так же: платье и фата,
и кружева белее снега!»
Сестрицу слушая, смолчу.
На сердце – страх и пустота.
Но всё готово для побега.

Я ночью из дому уйду,

рядясь, как нищенка, в тряпьё.
Помилуй, Пресвятая Дева!
Отвороти от нас беду.
И пусть отчаянье моё
не переполнит чашу гнева.

Пусть не скрипит в повозке ось,

не помешало бы ничто
подать условного сигнала.
Чтоб всё желанное сбылось.
И дочь беспутную за то
чтоб матушка не проклинала!

Сумерки

1

В ладони ветра уроню лицо.
Приснится ли, почудится ли мне
Пушистый снег и звон колокольцов,
И две свечи венчальных на окне.

А на стекле причудливый узор —

Как будто клочья вычурной фаты.
А у фасада – нервный цокот шпор,
И алые, озябшие цветы…

2