Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Наш друг, слегка поморщившись, свозил нас — по нашей просьбе — на площадь святого Марка, подождал, пока Петька распугает всех голубей, и грустно сказал, что прямо здесь, за углом, он родился и вырос, и… можно мы уже теперь куда-нибудь еще поедем? «Куда-нибудь еще» было просто восхитительным — и лагуна, и остров Бурано, где наш друг жил в маленьком белёном домике, и остров Мурано, где производят знаменитое венецианское стекло, да и сама Венеция, где всё, что мы раньше мельком видели из недр марширующей толпы, предстало совсем в другом измерении.

В другом измерении я вдруг увидела и саму жизнь в городе, где нет и не может быть машин. Что делать, когда от усталости валишься с ног и только и мечтаешь, что поймать такси и быстрее добраться домой? Гондолу нанимать? Если не жалко ста евро, то можно, конечно. А как переезжать из одной квартиры в другую? А как… Тысячи вопросов крутились у меня в голове, когда я случайно увидела здание городской больницы с огромным причалом вместо подъезда и десятком катеров (sic!) скорой помощи. Неужели всё и вся надо перевозить по воде? Даже больных с острым приступом аппендицита?

— Не понимаю, чему ты удивляешься, — холодно сказал наш друг. — А как же еще больных перевозить, если не на катерах?

Действительно, как же еще?

Наверное, в Венеции нам просто повезло — ведь мы там были не совсем туристами: Сандро работал в Венеции больше месяца, а мы приехали его проведать и заодно посмотреть на праздник «Redentore».

Любопытный, кстати, праздник — не банальный День Города, а почти что второй акт пушкинского «Пира во время чумы»: каждое лето в третье воскресенье июля празднуется избавление города от чумы 1575–1577 гг., которая унесла больше трети жителей города. И пока Патриарх Венеции (таков, в силу исторических причин, официальный титул венецианского кардинала) благословляет праздник и приносит благодарности за спасение у Церкви Спасителя-Реденторе (маленький Петя называл церковь и праздник «Re Dentone» — «Зубастый король»), — венецианцы не спеша расставляют ви́на и закуски, а потом несколько часов подряд пьют и танцуют на набережной острова Джудекка, освещаемые свечами, фонариками и праздничным салютом. Многие выпивают и танцуют прямо в лодках. А отдельные счастливчики могут поставить стол прямо на набережной (согласно специальной разметке) и смотреть на салют со всем комфортом.

Сандро был приглашен своими венецианскими коллегами разделить с ними стол в двадцати метрах от ступенек Церкви Реденторе, что, как я понимаю, очень круто.

Когда Пете надоели разговоры про театр, мы с ним пошли прогуляться по набережным. Туристы уже спешили обратно в свои гостиницы и штурмовали понтонный мост, специально наведенный для праздника через канал Джудекка, — а мы шли и шли сначала по острову вдоль канала, потом вышли к лагуне, и всё время по дороге видели ровные ряды разномастных столов и стульев, гирлянды огней, свечки в стеклянных стаканчиках и итальянцев — таких, какими они, наверное, были до того, как туристический бизнес принял размах природной катастрофы: веселых, пьющих вино, поющих песни, танцующих вместе с детьми на каменной мостовой, обнимающих смеющихся женщин в широких юбках… Не знаю, что́ я из этого увидела на самом деле, а что́ мне только привиделось. Но это как раз было не важно; важно то, что после этого праздника совсем несложно было поверить, что кроме Венеции сувенирной, Венеции бутафорской, Венеции туристической, — есть Венеция настоящая, и мы уже примерно знали, с какой стороны к ней можно подступиться.

Сандро часто говорит, что меня подводят мои ожидания и предвкушения. Наверное, это правда; я сама не люблю оказываться в положении, когда нужно оправдывать чьи-то ожидания. Но можно ли ехать впервые в Рим, Венецию или Флоренцию — и начинать знакомство с ними с чистого листа, без ожиданий и предвкушений? Я бы и рада, только откуда взять этот чистый лист, если он давно уже вдоль и поперек исписан? Впрочем, с одним городом мне в этом смысле повезло.

В Турин мы собрались очень неожиданно. Вышли однажды из дома, не могли решить, в какую сторону идти гулять, пошли на вокзал — и уже через два часа гуляли по Турину.

Я аккуратно несла свой огромный живот с Машей внутри, Сандро вел и подталкивал Петьку, поминутно отлепляя его то от витрин, то от канализационных решеток, мы фотографировались втроем в кабинках мгновенных фотографий, требовали соленых огурцов в самом элегантном кафе и мало думали о культуре. Сандро рассказывал о театрах, в которых он работал, Петя рассказывал о занимавших его тогда сверхновых и черных дырах, я ничего не рассказывала, а просто наслаждалась (нашему папе редко удается выкроить целый свободный день), — словом, шли мы куда глаза глядят и болтали по дороге.

И только через несколько часов я осознала, что город, по которому мы гуляем, меня буквально околдовывает своим спокойным величием.

— Странный город, — подумала я вслух, — похож на покинутую имперскую столицу.

— Так он и был имперской столицей, — удивился моему невежеству Сандро.