Солнечный луч. На пороге прошлого

– И оттого есть хочу, как оголодавший рырх, – намекнула я на то, что потчевать меня надо вовсе не увещеваниями.

– Дайнанчи накормлю, а те, кто любят поспать, пусть себя бранят, что остались голодными, – деловито ответила Сурхэм.

– Так и быть, – не стала я спорить, – буду ходить голодной и пенять на себя, а будущего дайна стоит задобрить сытным завтраком. Иначе после благоволения от него не жди.

– Когда он благоволить начнет, я уж в Белой долине с духами говорить буду, – отмахнулась женщина, – ставя передо мной миску наваристого тынгаша.

Тынгаш – это жидкая каша на мясном бульоне. Ее не варили, а закладывали заведомо распаренные зерна тынше в кипящей бульон. После снимали котелок с огня, и зерна доходили сами. Прежде мне тынгаш не очень нравился, казался жирным. Однако по возвращении из родного мира я поняла, что обожаю это блюдо, и Сурхэм готовила мне его каждое утро, а иногда и на ужин. Если я просила, конечно.

– Ты вредная, Сурхэм, – втянув носом запах каши, вернулась я к прерванному разговору. – Тебя духи выпроводят из Белой долины на новое рождение.

– И что? – женщина подала мне недавно испеченные лепешки. – Даже если и так, дайнанчи до меня всё равно не дотянется.

– Кова-арная, – протянула я, и прислужница хмыкнула.

Она уселась напротив, подперла щеку кулаком и некоторое время смотрела, как я отправляю в рот ложку за ложкой, не скрывая удовольствия от трапезы. Доев тынгаш, я промокнула рот приготовленной салфеткой и, прежде чем взялась за горячий этмен, спросила:

– Магистр уже выходил?

– Нет, – буркнула Сурхэм и сразу потеряла интерес ко мне, дайнанчи и беседе вообще.

Она встала со стула и вернулась к своим котелкам.

– Почему ты никак не примешь его? – спросила я, между делом наблюдая за прислужницей. – Разве он сделал тебе что-нибудь дурное? Магистр – наш друг и хочет служить Айдыгеру, как Эгчен или Архам. Отец принял его, а ты никак не примиришься с тем, что у Белого Духа появился новый сын.

– Отец мудр, – буркнула Сурхэм. – Но толку от этого сына никакого. День за днем за тобой тенью ходит. И в доме живет, и без дайна с тобой остается. Не дело это. Или пусть к тебе без мужа не подходит, или…

– Или заморозит язык глупой женщине, – сухо произнес тот, о ком мы говорили.

Мы с прислужницей одновременно повернули головы к двери. Я приветливо улыбнулась, а Сурхэм вдруг покраснела. Она явно опешила.

– Милости Отца, друг мой, – произнесла я на языке Белого мира, уже и не думая переходить на родной язык.

– И вам, душа моя. И даже тебе, Сурхэм, милости Белого Духа, – уже с иронией сказал магистр, удовлетворенный замешательством прислужницы.

– Милости Отца, – скорей машинально ответила женщина, а после перевела на меня взгляд: – Он говорит?

– Не молчит, – кивнула я, пряча улыбку.

– Упрела, на улицу выйду, – вздернула подбородок она и сбежала из неловкой ситуации в самом прямом смысле этого слова.

Элькос проводил прислужницу взглядом и покачал головой:

– Совершенно невыносимая женщина.

– Вы еще поладите, – улыбнулась я. – Теперь вам будет проще стать своим. – После деловито кивнула на котелки: – Ешьте и поторопимся. Нас ожидают на Совете. Вы теперь станете его полноценной частью. Так что не будем медлить.

– Вы совершенно правы, – кивнул магистр и вдруг хмыкнул: – Вот теперь для меня, кажется, начинается мое привычное существование. Всё, как было прежде, но уже в другом королевстве и с другим государем. И, признаться, этот государь мне нравится несравненно больше.

Я отсалютовала ему кружкой и более не отвлекалась. Надо было обдумать еще раз всё, что собиралась сказать на Совете, первом не только по возвращении, но и в истории Айдыгера.

Глава 4

Подворье ягиров встретило меня приветливыми улыбками и поклонами его обитателей. Я отвечала тем же, разве что не кланялась, но кивала, когда слышала:

– Милости Отца, дайнани!

– Сияешь солнышком, Ашити!

– Как наш дайнанчи?

– Во мне скрывается истинный воин, – со смешком отвечала я. – Науку ягиров постигает еще в утробе.

– Быть ему славным дайном, – улыбнулся ягир, спросивший о моем сыне.

– Отец милостив, – кивнула я.

Не участвовал в обмене короткими репликами только магистр. Он, разумеется, был со мной, но пока помалкивал, а воины на хамче попросту не обращали внимания.

– Почему вы молчите? – тихо спросила я Элькоса на родном языке.

– Девочка моя, я сам расстроен, – последовал неожиданный ответ, и, заметив мое недоумение, магистр пояснил: – Мне следовало начать говорить еще от вашего дома, и если я сейчас обнаружу, что могу это делать, то выйдет невежливо по отношению к стражам у дома дайна. С ними я не здоровался, только кивнул, а тут вдруг начал желать всем милости Создателя. Не желаю, чтобы кто-то подумал, что я им пренебрегаю. Помолчу еще немного.

– Однако вы меня удивляете, друг мой, – усмехнулась я. – Впереди Совет, неужто и там промолчите?

– Пока просто послушаю… – уклончиво ответил хамче. – Если мое мнение будет необходимо, тогда выскажусь.