Солнечный огонь

Рано потеряв родителей, Ованес воспитывался в семье дяди, владельца ткацких мастерских в Тифлисе и крупного помещика, Саака Мамиконяна. Дядя благоволил к расторопному и смышленому племяннику, он дал ему хорошее образование и, используя свои связи, сумел добиться, чтобы того взяли на службу в канцелярию наместника. Ованес надеялся, что дядя не будет против его женитьбы, породниться с таким знатным человеком, как Мелик-Самвелян, большая честь. Но что-то все-таки смущало, тревожило юношу, чего он объяснить себе не мог. В любом случае требовалось заручиться поддержкой епископа Тирана, тем более теперь, когда Ованес узнал о желании Мелик-Самвеляна вернуться в Персию....

И хотя в ушах Ованеса звучала последняя фраза Ашхен, сказанная при прощании: "Ты не будешь достоин меня, если путь в Марагу станет для тебя непреодолимым препятствием", он решил попытаться остановить отъезд Самвелянов, прибегнув, как к последнему доводу разума, к авторитету Эчмиадзина.

На фоне розовой рассветной зари показались мощные шатры увенчанных крестами храмов. Эчмиадзин... Ованес спешился и, преклонив колени, произнес молитву, вложив в нее все свои надежды, все упования сердца. Ударил колокол, птицы весело перекликались в ветвях столетних деревьев священного леса. Эта долина, занимавшая живописную территорию между реками Ханавенк и Анпур, славилась еще своими садами. Ованес взял коня под уздцы и медленно двинулся к монастырским воротам.

В покоях Тирана горел светильник на медном треножнике, хотя свет наступающего дня уже заглядывал в окна. Сам хозяин восседал на массивном резном кресле за письменным столом. Голова его, украшенная пышными седыми волосами, низко склонялась над старинным фолиантом. Несмотря на возраст, епископ Тиран отличался статной фигурой, его лицо буквально излучало здоровье и силу. Он поднял глаза на вошедшего и приветливо улыбнулся. Ованес подошел под благословение и присел на одну из подушек, ле жавшую на ковре у ног своего крестного отца.

- Что привело тебя ко мне в столь ранний час, дорогой Ованес? поинтересовался Тиран. - Однако, что бы это ни было, ты как будто следовал моему желанию: я тоже хотел видеть тебя...

Лицо Ованеса озарилось улыбкой, и он, поддавшись порыву радости, воскликнул, нарушая необходимую меру приличий в отношении высокого духовного лица:

- Это счастье и великая честь для меня, что вы среди своих возвышенных трудов помните о скромном бедном Ованесе. А я каждый свой шаг поверяю мыслью о том, вызовет ли он ваше одобрение или порицание...

- Не сомневаюсь в твоем благонравии, сын мой, - с мягкостью сказал Тиран. - Юноша с таким чистым сердцем, как у тебя, достоин служить во благо возрождающейся Армении!

Он многозначительно замолчал и продолжил тор жественным тоном:

- Тебе повезло, ты живешь тогда, когда армянские обычаи и ценности, армянские язык и культура, хранимые до поры среди чужих племен, обретают наконец родную почву. Армяне сегодня расселяются в Нахичевани, Карабахе, на Эриванских землях. Здесь мы заложим камень армянской государственности. Искони Армению держали три высших силы: царь, перво священник, спарапет1*. Нет сегодня царя, нет армии и ее спарапета. Воистину, Церковь наша ныне приняла на себя великую ношу...

______________ * 1 Спарапет - полководец (арм.)

- Я понимаю это... - с восторгом глядя на епископа, пробормотал Ованес.

- Но без таких, как ты, нам эту ношу не поднять... - после паузы заключил Тиран.

- Располагайте мной... - Ованес склонил голову.

- Я знал, что ты скажешь именно так, - епископ кивнул и, протянув руку, взял со стола какое-то письмо. - Вот, твой дядя написал мне, что ты имеешь намерение по возвращении из Персии уйти со службы в канцелярии наместника в Тифлисе. Да?

Тиран внимательно и серьезно посмотрел на молодого человека. Щеки Ованеса покрыл румянец, глаза вспыхнули, он растерялся, не зная, к чему клонит собеседник и как все-таки повернуть разговор в нужное ему, Ованесу, русло.

- Если так, - внушительно продолжил епископ, - то я бы не посоветовал тебе этого. Не буду скрывать, нам нужен свой человек, приближенный к русским властям в Тифлисе. Ты не просто работаешь там, мой дорогой мальчик, ты, повторяю, служишь... Но - не интересам русской Короны...

Он помолчал и закончил фразу сухим, будничным тоном, однако в глубине ее скрывался приказ: - Ты служишь великой Армении...

Ованес лихорадочно обдумывал услышанное. Теперь то, с чем он мчался в Эчмиадзин, казалось ему совершенно невозможным для обсуждения. И все-таки он решился.

- Владыка... - голос его прерывался от волнения. - Бесценным доверием своим вы приобщили меня к великим планам... Я... Я все сделаю для того, чтобы оправдать это доверие. Но... Но мне необходима сейчас ваша помощь и покровительство.

Лицо Тирана было непроницаемо, однако его удивила горячность юноши и та поспешность, с какой Ованес переводил разговор с поглощающей все мысли епископа темы к чему-то совсем необязательному, неуместному в этот момент. А юноша продолжал:

- Среди переселенцев из Мараги есть семья купца Мелик-Самвеляна...