Солнечный огонь

Всадники перешли с рыси на шаг. Среди казаков раздавались шутки и смех. Чувство конца пути равно овладело утомившимися людьми и животными. Наконец они выехали на поле около крепости, за которым лежала Эривань, где их уже ожидали.

Сразу по прибытии Мазарович был увезен к себе начальником Эриванской области Александром Чавчавадзе, туда же к ужину был приглашен и Джафар бек с сыновьями.

Казаков и проводников-азербайджанцев распределили на постой. Капитан Бегичев и поручик Анненков отъехали в гости к коменданту Эриванской крепости. Ованесу была отведена комната в доме местного купца Акопа Адамяна, хорошо знавшего его дядю.

Уже стемнело, когда Ованес сумел вырваться из щедрого застолья, сославшись на то, что ему обязательно надо повидать больного друга. Похоже, хозяин не поверил ему, угадав истинную причину желания юноши отлучиться из гостеприимного дома в столь поздний час. Тем более что Ованес отверг его предложение взять с собой слуг с фонарями, чтобы не заблудиться в ночном городе. Но, в то же время Адамян понял и простил порыв молодости, радушно обнял за плечи Ованеса, провожая его до двери. Тот пообещал поскорее вернуться.

Огромная луна висела над Эриванью, из-за чего, такой неприглядный днем, город выглядел сказочным. С той стороны, где располагался дом Чавчавадзе и где сейчас пировали его гости, слышались звуки полкового оркестра. Эта русская музыка навела Ованеса на воспоминания о неприятном инциденте с карабахским беком. Как же он ненавидел старика и его сыновей в тот момент! Ненависть и сейчас обожгла его. Какой-то самозванный бек собирался, кажется, жаловаться на стеснение от армян в Карабахе! Верно говорил епископ Тиран: сначала мы закрепимся на этом клочке земли, а потом расширим границы Армении, от наших шагов рухнут империи!

Ованес плотнее запахнул шерстяной кафтан и глубоко вдохнул морозный воздух поздней осени. Забыть, забыть... Пусть думают, что он плохой переводчик, слабо знает язык. Пусть уволят его со службы. Он усмехнулся. Не уволят... Он знал, что тщеславие русских чиновников не может существовать без привычной армянской лести и непременных армянских подношений. В этом и грузинам не сравняться с армянами, а уж мусульманам - подавно.

Ованес почти бегом устремился по узкой улочке, в середине которой был проложен арык. Навстречу ему попались двое мужчин, тянущие за собой упирающегося, тяжело нагруженного ишака. Лаяли собаки за оградами. Он шел и улыбался про себя, предвкушая возможную встречу с Ашхен. Для начала он думал вызвать из дома ее брата, с которым подружился на пути из Персии, а там как получится... Одного бы он не хотел: встречи с отцом Ашхен. К дому для разговора с будущим тестем надо было подъезжать на белом коне. Сейчас он просто разведает обстановку.

Сердце юноши готово было выпрыгнуть из груди. Он почти бежал, поднимаясь в гору, и только у последнего поворота к дому Мелик-Самвеляна Ованес остановился, чтобы унять сердцебиение. Впереди тянулась знакомая каменная стена. Он подумал и свернул все-таки к задней двери в сад.

К его изумлению, она оказалась открытой. В голых ветвях сада шумел ветер. В доме вообще не горело огней, и лишь арык своим журчанием напоминал обстановку его последнего свидания.

Ованес медленно прошел к жилым строениям по жесткой от ночных заморозков траве. Тишина встретила его. Дом был пуст.

"Уехали..." - юноша обхватил голову руками и рухнул на лавку у входа. Все его дурные предчувствия на пути в Эривань, кажется, сбылись... Вот почему Ашхен прислала ему всего одну весточку. Они давно уже находятся в дороге, а может, и добрались до Мараги. Так был разговор Тирана с Мелик-Самвеляном? Успел он, как обещал своему крестнику, переговорить со строптивым купцом?..

Надо было немедленно ехать в Эчмиадзин. Но как объяснить свой отъезд? Он же не успеет обернуться назад до утра, да и не найдет ночью дорогу. Ованес чуть не плакал от бессилия, он попал в ловушку. Уезжать, не испросив позволения у Мазаровича, он не имел права. Все было кончено. Ашхен - в Персии, а его ожидал Петербург.

Он явственно увидел между собой и девушкой губительную для их любви, непреодолимую преграду, которую ощутил впервые, когда стал случайным свидетелем ночного разговора купцов в саду.

- О, горе мне, - вскричал Ованес, вновь ненависть душила его. - Этот мерзкий упрямый старик, ее отец, лишился разума! Подумаешь, нашел родину в Персии!

Ованес вскочил и бросился сломя голову к воротам на улицу, громко проклиная на все лады Мелик-Самвеляна. У самого выхода чья-то рослая фигура преградила ему путь. Ованес хотел сходу оттолкнуть незнакомца, но тот оказался сильнее и крепко сжалего руку за локоть. На плече у незнакомца болталась винтовка.

- Эй, парень, чего орешь на всю округу? - низким грубым голосом сказал мужчина по-армянски. - Давно за тобой наблюдаю. Что ты здесь потерял?

- А ты кто такой? Сам болтаешься в чужом саду! -закричал на него Ованес, тщетно пытаясь вырваться из его железной хватки.

Мужчина засмеялся нахальству пришельца, но ответил миролюбиво: