Солнечный щит

— Она когда-то принимала тысячелистник? — спросил я у Ро. — Растет на западе Стелларандж, — мама порой с его помощью останавливала разведчикам кровотечение.

Он покачал головой.

— Я так не думаю. У нее есть аллергия. Ее лекарь дома часто использует припарки.

— Я начну с перо-травы, небольшой дозы связноплодника от кашля, — лекарь встала со стула. — Я пришлю кого-нибудь с хворостом на случай, если ей станет холодно.

Слова Ро прервали, Элоиз снова закашлялась. Он повернулся к ней, и лекарь выскользнула в коридор.

Кашель Элоиз стал сильнее, плечи дрожали. Ро погладил ее лоб, убрал кудри под чепчик.

— Папа? — хрипло прошептала она.

— Привет, куколка, — ответил он с фальшивой бодростью.

— Что… — она закашлялась. — Что сказали на собрании?

— Ничего важного. Всего понемногу, — он погладил ее потный лоб. — Ты отдыхай, ладно? Мы найдем то, что поможет с кашлем.

— Я хотела сделать записи.

— Я запишу для тебя это позже. Пока отдыхай.

— Нет, я хочу… — она кашлянула. — Я хочу знать новости… завтра за ужином должен быть обсуждение…

— Милая… завтра ужина не будет. Ни для кого из нас. Мы уезжаем.

Все внутри меня застыло.

— Что?

Ее веки с трепетом поднялись.

— Что?

— Мы едем домой, — сказал мрачно Ро. — Мы ищем карету и команду, которая доставит нас через Феринно. Эта поездка провалилась, пора возвращаться.

— Стой, нет… мы не можем. Папа…

— Мы только начали делать прогресс, — сказал я.

— Нет, мы движемся назад, — он указал на дверь в коридор. — Мы неделями танцевали, от наших вопросов уходили, а потом узнали, что нас винят в шантаже, о котором никто не знает.

Элоиз испуганно посмотрела на меня.

— Нас обвиняют в шантаже?

— Не знаю, — быстро сказал я. — Я говорил, что есть возможность…

Ро замотал головой.

— Даже если нет, ты заболела тем, чего все боялись, Элоиз, и я не буду рисковать твоим здоровьем.

— Как я могла это подхватить? — прошептала она, веки были тяжелыми. — Я делала все, что они говорили делать.

— Это уже не важно, — сказал он. — Ты заболела, и мы ничего не знаем об этом, и лекарь говорит, может стать хуже. Я знаю, нам всем обидно, но ничто не сработало так, как мы ожидали.

— Дайте поговорить с Яно, — сказал я, стараясь не заламывать руки. — Я просто сяду с ним…

— И что, Веран? Ты поговорил на балу, но я слышал, что прошло это плохо, — я опустил взгляд. — Я не говорю это, чтобы тебя устыдить, но тебе нужно понять, что все против нас. Принц Яно не считает, что мы прибыли ради дипломатии. Я не понимаю, почему, но он не заинтересован в разговоре о политике. И хороший дипломат знает, когда лучше просто отступить.

— Но… но… — я представил, как мы вернемся домой, и я встречусь с семьей с грузом поражения. Они будут ждать, как я все им расскажу, все повороты и события. Мне придется сказать им — Винсу в новых сапогах Лесничего, Иде с полосками на форме, Суси с новыми серебряными колокольчиками в бахроме… и Вия будет тихо сидеть, запоминать все, отмечая мысленно, что сделала бы лучше. Папа и мама — он с сочувствующей улыбкой, а она с комментариями, чтобы облегчить вес поражения — будут оба понимать, что ему не стоило ехать. Что он не годился для этого.

— Мы не можем, — прохрипел я Ро. — Это может быть единственный шанс…

— Это не единственный шанс, Ви. Дипломатия — долгая игра.

— Я хочу попробовать, — сказала Элоиз, пытаясь подавить кашель. — Я буду в порядке пару дней.

— Нет, ты не сможешь, Элли. У тебя и обычная простуда длиться дольше, чем у многих, а это намного хуже.

— Но мы можем сделать это, — настаивал я. — Я знаю…

— Веран…

— Моквайя — ключ ко всему, ради чего мы работали, — надавил я, несмотря на искры напряжения в воздухе. — Слишком многое на кону, и нам нужно больше времени…

Я перегнул. Что-то изменилось в Ро, он напрягся. Он склонился ко мне.

— Я не буду задерживаться, работая без толку, чтобы Элоиз умерла в сотнях миль от матери в стране, которая уже забрала у нас ее сестру.

Я закрыл рот, стоило сделать это полминуты назад. Элоиз сморщила губы, посмотрела на одеяло. Ро из утомленного стал удивительно яростным. Он резко вдохнул, глядя на нас по очереди.

— Подумайте обо всем, оба. Это не урок по философии. Я знаю, что вы оба ощущаете, что в восемнадцать лет вы уже взрослые, но это не так. И вы оба должны переживать за свое здоровье больше всех людей. Элоиз, ты единственная наследница Озера Люмен, — его голос стал хриплым. — Мы потеряли твою сестру, и после выкидышей у нас есть только ты. Веран, ты не менее важен. И если для тебя это просто проявление характера, то поражение нужно, чтобы трезвее смотреть на мир.

Я не знал, как его слова влияли на Элоиз, а по мне они били как молоты, грудь дрожала от каждого. Ро никогда не был резким. Не рявкал. Где королева Мона была едкой, мама — грубой, а папа спокойным, Ро всегда всех веселил, ослаблял напряжение между спорящими. То, что я вызвал у него такую реакцию, заставляло меня ощущать себя хуже, чем за все эти пять недель.

— Простите, — прошептал я. — Я… не подумал.

Ро выдохнул и потер лицо.