Солнечный щит

— Не говори папе, — сказала она. — Он уже решил уехать, и если он начнет обвинять двор Моквайи в том, что меня намеренно заразили лихорадкой, он будет выглядеть как дурак, а то и станет мишенью. Я скажу ему, когда мы уедем. До этого держи дверь на замке, хорошо?

— А Яно? — спросил я.

Она покачала головой.

— Похоже, придется написать ему и надеяться, что это убедит его не лезть в Феринно. Я думала послать тебя к его двери, но если в замке враг, это плохая идея.

Я повернулся к окну, надеясь скрыть разочарование. Я снова посмотрел на птицу на подоконнике. Яно шантажировали, но не мы. Элоиз заразили, но мы не знали, кто, и при этом подозрительная смерть ашоки нависла над двором, меняя волну дипломатии, руша альянсы. Если бы Яно провел поиски, не угрожая войной на Востоке и тревожа не тех людей при дворе… Если бы только у нас был тот, кому можно было доверять, кто точно не лез в этот бардак в политике.

Я посмотрел на птицу, узнал узор на перьях, черно-белые и желтые. Птица была западной, не нашей, но я помнил ее по каньону вокруг университета. У нее была приятная песнь. Луговой трупиал.

Жаворонок.

Разум выпалил сразу несколько обрывков.

Пленник в Феринно. Странное нападение. Подтвержденное нападение на карету Кольма, день езды в другую сторону, и все примерно в одно время.

Желание кому-то доверять.

Я узнал кое-что важное — ее имя. Ларк.

Я отклонился от окна, сердце колотилось.

— Мне нужно поговорить с Яно, — быстро сказал я, глядя на дождь.

— Принеси мне пергамент. Я включу в письмо твои слова, если хочешь.

— Нет, — сказал я. — Это не нужно писать. Я хочу поговорить с ним лично.

— Веран, если кто-то намеренно сломал окно и впустил комаров, то не стоит тебе поднимать шум накануне нашего отбытия.

— Я могу сделать это без ведома двора, — я пытался быстро соврать. — Сегодня… вечеринка на одной из террас. Я могу поговорить с ним там.

— Лично?

— Да.

Я ощущал затылком ее взгляд.

— Это не будет… рискованным?

— Конечно, нет. Ты знаешь правила моего папы.

— И я знаю, что ты ходил по деревьям вчера и шпионил за чужестранным принцем. Повернись и скажи мне в лицо, что не будешь глупо рисковать.

Я повернулся, стараясь убрать эмоции с лица. Я серьезно поднял руку.

— Клянусь честью разведчика, что не буду глупо рисковать.

Она прищурилась, хмурясь.

— Хорошо, — она звучала так, словно не верила мне, и я повернулся к двери как можно спокойнее.

— Я пойду собираться, — сказала я. — Для пути домой.

Она не ответила. Я ощущал ее взгляд, пока не покинул комнату. В коридоре я глубоко и с дрожью вдохнул.

Я не соврал ей. Я не стану глупо рисковать.

Это было необходимо.

И я не был разведчиком.

18

Тамзин

Моя кнопка стала погибать. Острие затупилось, стало скругленным. Я пыталась заточить его об стену, но глина просто осыпалась. Я стала вместо этого снимать второй металлический обруч с ведра. После борьбы с ним и ругательств я смогла вытащить вторую кнопку. Она высвободилась из дерева, новая и крепкая, с острым концом.

Я прошла к двери и начала следующую букву.

Н

А

Й

19

Ларк

У Розы была лихорадка.

После катастрофы с телегой она то страдала от боли, то впадала в ступор, ее кожа была обжигающей. Седж почти не отходил от нее. Он менял повязки на ее колене дважды в день, то поднимал ее ногу, то давал ране дышать. Край почернел, на нем засохла сукровица, кровь не переставала течь.

Лила тоже заботилась о Розе, протирала ее лоб, лила воду ей в рот, помогала менять повязки под ней, когда они пачкались. Ее лицо часто выражало холодное презрение раньше, но теперь его искажала тревога. Она могла любить Розу.

Я взбежала по склону к травянистому оврагу у основания Трех линий. Крыс бежал за мной, он хромал после стычки с волами, но уже ходил нормально. С моего кулака свисал тощий заяц, единственная добыча из наших ближайших ловушек сегодня. Похлебка будет с жестким мясом, но кости станут хорошим бульоном для Розы и малышей. Я пошла бы дальше к реке, но боялась надолго бросать остальных в лагере. Я в тысячный раз за час выдохнула, перестав задерживать дыхание.

Я закинула вязанку на плечо. Я бы не пошла к оврагу этим утром, но топор остался в той сосне, и нам нужен был хворост, а в половине мили от лагеря все было вычищено. Я не стала брать вола за одним из тополей у реки, хотя бы пока что. Даже если я думала, что могла надолго покинуть лагерь, другие не могли мне помочь. Седж не мог бросить Рощу. А Сайф… горевал по Пиклу. Они были почти одного возраста, дружили годами. Теперь он бродил по лагерю, как призрак, делал то, что я просила, в тумане и тишине. Я не знала, смог бы он сосредоточиться на подъеме дерева, или он просто ходил бы рядом с нами. Я не успела сесть с ним и поговорить о произошедшем, потому что старалась собрать припасы для лагеря и заботилась о новом члене.

Молл.