Солнечный удар

– Я отвечаю за твою безопасность, Джо. Ты должна позволить мне принимать решения о том, что является слишком опасным.

– Что опасного в том, чтобы сообщить мне, куда мы идем?

– Ничего. Но ты должна иметь в виду, что независимо от того, о чем собирается говорить Льюис, это разговор со смертным, с человеком. И ты должна прямо с этого момента очень тщательно заботиться о том, чтобы всегда разделять наши два мира.

– Поэтому, независимо от того, о чем собирается говорить Льюис, мы скажем ему нет, если только дело напрямую не касается джиннов?

– Да.

– А он знает об этом? Поскольку, если знает, я вполне уверена, что он не стал бы напрасно суетиться…

Лифт не останавливался, и я была уверена, что мы заходили в пустую кабину, но совершенно внезапно третий голос произнес позади меня:

– А, вот вы где.

Я завизжала и понеслась сломя голову, пока не уткнулась в стену; мое тело собиралось расплыться туманом, но я не позволила. Здесь, в кабине вместе с нами, находился еще один джинн, который стоял, небрежно прислонившись к противоположной стене лифта. Я тут же ее узнала, хотя бы по ее неоново яркой одежде. Сегодня она была в сногсшибательно голубом: брюки-клеш, жилет с низким вырезом без какой-либо рубашки под ним, красиво скроенный жакет. Голубой ей шел тоже. Он подчеркивал богатый темно-шоколадный оттенок ее кожи. В ее изящные тоненькие косички до плеч были вплетены подходящие по цвету синие неоновые бусинки, щелкавшие как сухие кости каждый раз, когда она наклоняла голову.

Рэйчел всегда умела подбирать аксессуары.

Джинны, как я начала понимать, имели пристрастие к театральным эффектам, следовательно, появление без предупреждения не всегда имело смысл рассматривать как угрозу. Рэйчел при мне делала так и прежде, в дни, когда у меня еще был пульс и человеческая продолжительность жизни. В первую нашу встречу, она обнаружила свое присутствие на пассажирском сиденье мой машины, которая в тот момент за семьдесят, и я едва удержалась на дороге. Тогда она наслаждалась своей шуткой, и было ясно, что наслаждается теперь. Она стояла, прислонившись к стене, скрестив на груди руки, и с улыбкой любовалась произведенным эффектом.

В отличие от меня, Дэвид не казался удивленным ее внезапным появлением. Он медленно повернулся к ней непроницаемым выражением на лице.

– Рэйчел.

– Дэвид.

– Не то, чтобы я не рад тебя видеть, но…

– Я по делу, – сказала она решительно.

– По своему или моему?

– Обоих. Никого. Ты знаешь, по чьему делу я здесь, не так ли?

Дэвид промолчал. Рэйчел не обращала на меня ни малейшего внимания, но теперь взгляд ее ярких мерцающих золотом глаз заскользил в моем направлении. Они сузились, скрывая чувство, которое могло быть интересом, раздражением или же отвращением.

– Белоснежка, – сказала она, – любишь химическую завивку.

Защита своей прически была последней в списке моих забот.

– Рэйчел, что, черт возьми, происходит?

У меня не было никаких сомнений в том, что назревали неприятности. Как только Льюис попытался получить меня, так сразу же возникла Рэйчел со своим неотложным делом, и это не было совпадением. Я чувствовала, что мы угодили в самый эпицентр больших проблем. Она не ответила. То есть не ответила непосредственно. Она вновь вернулась взглядом к Дэвиду и пожала плечами.

– Скажи ей.

Дэвид засунул руки в карманы пальто и прислонился к стене, рассматривая ее.

– Нет, я так не думаю. Если Джонатан желает меня видеть, пусть он придет, найдет меня сам. Я не собираюсь бежать к нему словно ребенок к директору школы.

– Ты воображаешь, что я дам тебе выбор? – спросила она, голосом нежным, как кончик ножа. Напряженность, уже висевшая в пространстве между ними, стала плотной и неприятной. – Ты выбрал плохое место для того, чтобы сражаться со мной. И очень плохое время, разве ты не согласен? Он хочет видеть тебя. Это не то приглашение, которого можно отказаться, и ты это знаешь.

Лифт прозвенел, останавливаясь на третьем этаже. Двери раскрылись. Снаружи нетерпеливо ожидала пара средних лет. Любой, имеющий хотя бы зерно здравого смысла, догадался бы по языку тела нас троих, уже находящихся внутри, что в кабину заходить не стоит, но эти двое до ненормальности были заняты собой.

Женщина, жирная, лет пятидесяти – неправдоподобно хорошо сохранившаяся – жаловалась на качество джема на завтрак, не выпуская из рук собачку, больше всего напоминавшую белую крысу. Она втиснулась внутрь. Ее муженек прогрохотал через проход вслед за ней.

– Извините, – сказала матрона, обращаясь ко мне, очевидно, ожидая, что я посторонюсь и дам ее королевскому величеству больше свободного пространства. Она всесторонне, с головы до кончиков пальцев ног осмотрела меня с видом представителя полиции нравов, потом переключилась на Рэйчел.

– Вы живете здесь? – спросила она с сильным намеком, что мы работаем в гостинице по часам.

Рэйчел бросила на меня короткий взгляд глаз, снизивших яркость до просто янтарного цвета. Они оставались яркими, но теперь были человеческим вариантом данной модели.

Она показала великолепные зубы, когда женщина впилась в нее взглядом, но это не было улыбкой.