Солнечный ветер (СИ)

Почти всех обитателей монастыря король недрогнувшей рукой отправил в рудники и каменоломни, снабдив клеймом государственного преступника. Волена и его ближних учеников казнили путем четвертования — на главной городской площади в назидание всем, кто возжелает чужой власти. Тодрика же Руальд принародно объявил прощенным. С ним вышла забавная история… Когда в монастыре поняли, что дело пахнет королевской расплатой, возлюбленный братец магистра без малейших колебаний поспешил покинуть обитель через подземный ход. Он не знал, что на другом конце коридора его будут ждать солдаты Руальда. Не знал об этом и Тодрик, но намерения Армалиуса принц разгадал сразу. Забыв про магическую силу уродца-коротышки, Его Высочество погнался за ним, желая восстановить справедливость. Разумеется, колдун попытался пустить в ход свою силу… и очень удивился, обнаружив, что Тодрика хранит чей-то оберег. А принц не стал ждать, пока Армалиус сломает защитные чары: подобно своему старшему брату, он пустил в ход обычное оружие. Никогда прежде не наносивший ран человеку, Тодрик умудрился попасть своим кинжалом прямо в сердце врага…

Шут слушал эту историю, будто балладу менестреля в таверне. А потом хлопнул себя по лбу, спохватившись, и сказал Маю, что забыл две очень важные вещи… Найти Вейку и забрать свой заказ у ювелира. Успокоился он только, когда скрипач клятвенно пообещал все это решить.

10

Остаток дня и всю ночь Шут проспал… Зато на следующее утро с радостью обнаружил, что боль из груди почти ушла. Даже когда он выбрался из постели, рана под повязкой больше не выворачивала разум на изнанку. Да и голова перестала кружиться.

В комнате никого не было. Шут огляделся в поисках одежды и, не обнаружив оной, по старой привычке завернулся в лежавшее рядом покрывало. Осторожно придерживаясь за стенку на случай, если перед глазами опять помутится, он вышел в гостиную, где с облегчением нашел Мая.

— Горазд ты спать, господин граф, — сказал скрипач, откладывая в сторону какую-то книгу. Шут отметил, что его друг очень хорошо одет. Возможно, этот новый костюм из темно-фиолетовой ткани ему пошили ученицы мадам Сирень… Май сунул руку за пазуху и вынул на свет небольшую шкатулку. — Вот, держи. Насилу уговорил этого ювелира отдать твой подарок! — он протянул ее Шуту. — Пухлый пряник! И пальцы у него — что твои сосиски! Как он только умудряется делать ими такую красоту?!

Шут осторожно открыл шкатулку и не сдержал радостной улыбки. Кольца действительно были великолепны. Его собственное — как он и хотел — очень простое, с одним лишь синим камнем и гравировкой вокруг. А вот перстень для Элеи казался настоящим произведением искусства.

— Да, — сказал он, соглашаясь с Маем, — действительно прекрасная работа.

— Элее понравится, — авторитетно заявил скрипач. — А ты сегодня хорошо выглядишь! Я-то думал, долго теперь будешь отлеживаться.

— Я живучий…

— Это верно, — Май тронул пальцем колечко на ладони у Шута. — Когда дарить хочешь?

— Сегодня, — Шут предвкушал этот момент, как дети предвкушают праздник. — К слову… ты Элею не видел?

— Видел. В храм пошла. Который тут, возле самого дворца.

Шут улыбнулся, представив себе принцессу в свете сотен свечей… возле ликов небесной Матери. А потом вздохнул — путь до храма теперь казался ему ужасно далеким.

— Май, будь добр… принеси мне одежду. И попроси запрячь повозку…

— А тебе не стоит ли еще полежать в постельке? — с сомнением поглядел на друга скрипач.

— Не ровен час, пополохеет где-нибудь на полдороге…

Что может поплохеть, Шут вполне допускал.

— Тогда пойдем вместе. Если надумаю упасть, ты не дашь мне долететь до канавы.

В храме все было именно так, как и Шут и представлял. Плыл по воздуху сладковатый аромат воска и благовоний, золотистые блики от свечей отражались на ликах святых. Элея стояла, где он и предполагал — у высокой статуи Матери. Глаза принцессы были закрыты, а в руках она держала свечу и беззвучно шевелила губами. Шут знал, что не стоит отвлекать ее, но не мог устоять перед соблазном — тихо подошел сзади и невесомо коснулся губами обнаженной тонкой шеи… там, где начинались первые пушистые завитки волос.

Она едва заметно вздрогнула и обернулась, мгновенно расцветая счастливой улыбкой.

— Пат… — Элея поставила свечу на кород перед статуей и взяла его за руку. Она вся светилась изнутри.

— Ты сейчас сама — точно небесная Мать, — тихо сказал Шут. — У тебя ведь тоже дитя под сердцем… Дала говорила, что всякая женщина подобна Матери, когда носит дитя. Я прежде не очень это понимал… А теперь знаю, она была права.

Элея смущенно опустила глаза.

— Разве тебе уже можно ходить? — прошептала она.

Шут улыбнулся, пожал плечами.

— Я хотел тебя увидеть. Очень сильно хотел.

— Просто увидеть? — Элея качнула головой. — Ох, Патрик…

— Нет, не просто, — сердце у Шута забилось сильней. — Я люблю тебя, моя королева, — он набрал побольше воздуха в легкие: — Пожалуйста… будь моей!..

И протянул на ладони сверкнувшее в пламени свечей кольцо.