Солнечный ветер (СИ)

Они мчались куда-то сломя голову, и мир проносился мимо них стремительным потоком, в котором всё слилось в одно разноцветное полотно: небо и земля, трава и деревья, машины, люди, здания... Остановка получилась неожиданной, когда Джаред вдруг втолкнул Дженсена в какую-то комнату. Дверь отрезала их от звуков снаружи, и они снова слились в яростном поцелуе, сжимая друг друга и попутно срывая одежду. Дженсен не мог говорить, Джаред тоже. Желание прикоснуться к тёплой коже превысило все лимиты, хотелось ощутить под ней биение крови, биение жизни и наконец-то поверить - всё возможно в этом мире, абсолютно всё, если рядом с ним будет его Джаред.

Кто кому дарил больше ласки, уже было не разобрать в переплетении тел, рук и ног.

Их первый разговор после долгой разлуки свёлся к стонам и вздохам.

В какой-то момент Дженсен очнулся, ощущая, как вминает в постель податливое, двигающееся ему навстречу живое тело, почувствовал, что закрутившаяся в животе пружина вот-вот лопнет и, видя своё отражение в глазах Джареда, не смог удержаться на краю. Потому что это не сон, не фантомная память тела, а настоящее, реальное единение, чудесное, потому что он уже перестал надеяться, но еще не отпускал призрачные остатки надежды, ожидая чего-то. Он не мог отпустить мечту, и вот она вернулась к нему с новой силой, обновлённая, нежданная... На пике оргазма Дженсен начал смеяться, остановиться не хватало сил, он понимал это как и то, что если перестанет, то наружу вырвутся рыдания. Поэтому он вбивался в Джареда до тех пор, пока не отвалился полностью. Его руки подломились (он даже не заметил, что прижимал запястья Джареда к постели), и он упал на грудь Падалеки, всхлипывая от того, как тесно в груди и как печёт в глазах, и почувствовал животом его освобождение. Вспомнив о возможной левитации, Дженсен освободил его запястья и покрепче схватился за него руками и ногами, словно Джаред мог испариться в любой момент. И только почувствовав на щеках подрагивающие пальцы Джареда, что-то стирающие с его подбородка и скул, Дженсен понял, что всё-таки не сдержал предательских грёбанных слёз.

- Не бойся, не взлетим. Потом, если пожелаешь, - прошептал Джаред срывающимся голосом, до боли привычно догадавшись, о чём сейчас думал Дженсен. Или может быть прочитал мысли, ведь умеет же, сам говорил.

Эти тихие слова заставили его уткнуться лицом в грудь Падалеки в том месте, где когда-то зияла огромная дыра. На гладкой коже не было даже следа от страшной раны, ни малейшего изъяна, ни малюсенького шрама. Боже, он до сих пор не мог поверить в происходящее, после стольких месяцев беспросветного отчаяния, один на один с ночными кошмарами. И вдруг такой подарок! Неужели заслужил?

Несколько минут они восстанавливали дыхание. Дженсен ощущал, как Джаред гладит его по коротким волосам на затылке, как его большая ладонь скользит по влажной спине, и эти неторопливые движения, совсем непохожие на яростную схватку, которую они пережили недавно, успокаивали бег сердца и с каждым поглаживанием словно говорили: я здесь, я с тобой, мы вместе, теперь навсегда.

- Как?! - почти простонал Дженсен, поднимая голову и встречаясь глазами с Джаредом. Тот улыбнулся и подтянул его повыше, чтобы одарить припухшие губы друга очередной лаской. Он чувствовал его нетерпение узнать, что случилось, всем телом.

- Прости, - прошептал Джаред, водя губами по его бровям и целуя веки. - Я не мог раньше.

- Я видел! - два слова, наполненные осязаемым ужасом, всё-таки вырвались у Дженсена.

- Мне жаль. Прости меня.

- За что?

- Я не сдержал слова, и тебе было плохо из-за меня. Я не знал, что одного меня Юпи для расправы будет мало.

- Расскажи! - потребовал Дженсен, награждая Джареда собственническим поцелуем.

- Нечего особо рассказывать. Ты спас меня, как и просил тебя твой отец. Ты оставил медальон. Ты поверил в его силу и в меня. Сапфирит твоего отца запустили процесс регенерации клеток. Не сразу. Помнишь, ты как-то сказал, что я не похож на долбанного червя? Похоже, ты ошибся. У меня и раньше был высокий порог регенерации. Кости срастались неестественно быстро, шрамы рассасывались без следа, за неделю восстанавливались разорванные мышцы. Но ни разу у меня не было такой обширной раны. Учёные, которые курировали меня всю мою сознательную жизнь, просто не знали, что я на такое способен. Я и сам не знал, пока не влип по уши. Спасибо Ясуде.

- Где же ты был столько времени?

- В коме и барокамере. Я очнулся два месяца назад.

- Почему в барокамере?

- Потому что я не могу жить без невесомости, помнишь, я говорил тебе это? Пока я служил, это не было проблемой, а после ранения... Спустя полгода, когда организм почти восстановился, я вдруг начал умирать по-настоящему. Медики сбились с ног, пока не подняли все материалы по прошедшим исследованиям обо мне. Попав в барокамеру, я стал возвращаться к жизни, и регенерация пошла быстрее. Всё-таки, я чертовски здоровый и длинный червь, - Джаред хохотнул и Дженсен вместе с ним. - На возрождение ушло слишком много времени и сил, но я черпал их во сне и в тебе.