Солнце и Замок

– «Подле винных источников, бьющих из-под земли, лежали вповалку мужчины, давным-давно упившиеся до смерти, но по сю пору хмельные и во хмелю не заметившие, что жизни их подошли к концу».

– Что это? – удивился Эата.

– Просто древняя сказка, – пояснил я. – Вздор, продолжай.

– После этого начали мы управляться с лодкой сами, я да она, и выходило нисколько не хуже, чем втроем. А пожениться по всем правилам так и не поженились. Когда обоим того хотелось, денег отчего-то вечно не оказывалось, а как заведутся деньги – непременно поссоримся из-за чего-нибудь. Хотя спустя пару лет все вокруг и без того думали, будто мы с ней женаты.

Высморкавшись, Эата стряхнул за борт слизь с пальцев.

– А дальше? – снова поторопил его я.

– А дальше… Мы контрабандой порой промышляли, и как-то ночью перехватил нас катер береговой охраны. В восьми – ну, может, в десяти лигах к югу от Холма Цитадели. Макселенда прыгнула за борт – всплеск я слышал точно и сам бы прыгнул следом, да только один из сборщиков пошлин швырнул мне под ноги ачико, а я в нем и запутался. А с податной братией ты, надо думать, знаком.

Я кивнул:

– Так ведь я же в то время Автархом был. Мог бы ко мне обратиться.

– Нет. Думал я над этим, но был уверен, что ты меня назад, в гильдию вернешь.

– Вот уж так я точно не поступил бы, – заверил его я. – Но неужели возвращение в гильдию оказалось бы хуже того, к чему приговорил тебя суд?

– Хуже ли, нет ли, это было б уже на всю жизнь – вот что у меня из головы не шло. Стало быть, взяли нашу лодку на буксир и повезли меня вверх по реке. До ассизов под замком продержали, а там судья велел меня плетьми высечь и в матросы на большую каракку отдать. В матросах хлебнул я лиха: возле берега на цепи, работа хуже каторжной, зато повидал Ксантские Земли, а там ухитрился спрыгнуть за борт и целых два года провел в тех краях. Не такое уж, надо сказать, скверное место, если деньжата водятся.

– Однако назад ты все же вернулся, – заметил я.

– Да. Поднялся там мятеж, ту девчонку, с которой я жил, убили. Беспорядки у них каждые пару лет: вздорожает съестное на рынках – и началось… Солдаты, посланные бунт усмирять, крушат головы направо-налево, вот она, видно, кому-то и подвернулась под горячую руку. А у острова Голубого Цветка как раз стояла на якоре каравелла. Пошел я, поговорил с капитаном, и он согласился мне место в кубрике выделить. В молодости человеку какой только дури в голову не придет, вот я и подумал: может, Макселенда новую лодку нам раздобыла? Однако, вернувшись назад, на реке я ее не нашел. Так никогда больше и не видел. Надо думать, погибла в ту самую ночь, когда податные нас прихватили.

Вздохнув, Эата подпер подбородок ладонью.

– А ведь плавала Макселенда немногим хуже меня, – продолжал он. – А я, сам помнишь, плавал не хуже вас с Дроттом. Наверное, никса ее на дно утянула. Такое порой случается, особенно в низовьях реки.

– Да, знаю, – подтвердил я, вспомнив громаду лица Ютурны, каким мельком видел его мальчишкой, когда едва не утонул в Гьёлле.

– Ну, а больше и рассказывать не о чем. С собой я привез в шелковом поясе, пошитом на заказ у одного из тамошних ксантодермов, кое-какие деньжата, да и за службу на каравелле получил еще малость, купил кое с кем на паях эту лодку, и вот так с тех пор на ней и хожу. Однако по-ксантски до сих пор немного калякаю, а услышу их речь, остальное тоже припомню. Эх, нам бы побольше воды да провизии…

– Так ведь в этом море островов куча, – напомнил я. – Я как-то раз видел на карте, в Гипотермическом Классисе.

Эата кивнул.

– Да, надо думать, около пары сотен и еще уйма не обозначенных ни на одной из известных мне карт. Ты, небось, думаешь, все их миновать, не заметив, нельзя, ан нет, можно, и еще как. Если не посчастливится, проскользнешь между ними и даже не заподозришь, что земля близка. Тут много чего зависит от времени суток – ночью идешь, или днем, но самое главное, на какой высоте у тебя несет вахту впередсмотрящий. Согласись, грот-марс на каракке – совсем не то, что нос моей скорлупки!

– Остается только надеяться на лучшее, – пожав плечами, подытожил я.

– Ага, как сказал бы лягушонок при виде аиста, кабы у него в глотке не пересохло.

Вновь ненадолго умолкнув, Эата перевел взгляд с волн на меня.

– Севериан, а ты знаешь, что случилось с тобой? Пусть даже ты просто морок, насланный какогенами…

– Знаю, – подтвердил я. – Только я не фантом. А если фантом, то виновата в этом иерограммата по имени Цадкиэль.

– Тогда расскажи, как сам все это время жил. Теперь твоя очередь.

– Ладно, только вначале спрошу еще кое о чем. Что происходило здесь, на Урд, после моего отбытия?

Эата сел на рундук так, чтобы видеть меня, не вертя головой.

– Да, верно, – сказал он. – Ты же за Новым Солнцем отправился, так? Отыскал?

– И да и нет. И обо всем тебе расскажу, как только ты просветишь меня, что здесь, на Урд, творилось.

Эата поскреб щетинистый подбородок.