– Ну что ж, десертик ты мой зелененький, – сказал лев, – похоже, насчет друзей твоих я ошибся, а значит, им ничто не грозит, ибо не хочется мне обижать тех, кому благоволят высшие силы. Теперь объясни мне, каким манером упавший дуб может насытить лягушку, и тоже будешь отпущен подобру-поздорову.
– Погоди, сьер, немного, – отвечал лягушонок, – и сам увидишь, сколько я наловлю мух, когда наш хряк желуди переварит!
На том южном острове, откуда я родом, сказок рассказывают много, а вот шутят нечасто. Поэтому я тебе вместо шутейной выдумки подлинную историю расскажу. Произошла она со мною самим, и мне этот случай всегда казался забавным.
Зимой солнце на нашем острове не светит вовсе. Когда небо становится малость светлей, мы понимаем, что время подходит к полудню, но само солнце в небесах так и не появляется. В такое время у нас чинят лодки, латают сети, режут посуду да мебель из плавника, выброшенного на берег прибоем, а еще рассказывают множество длинных сказок у очагов.
Наконец солнце вновь выглядывает из-за горизонта, и тогда для нас начинается праздник. Зимние работы уже закончены или должны быть закончены, весенние начинать еще рано. Тут каждое семейство на острове в свой черед приглашает к себе всех остальных, кроме тех, с кем из-за чего-то в ссоре, играет музыка, однако народу в доме – битком, так что плясать приходится по одному.
Так и продолжается, пока каждое из семейств не примет в доме гостей. Наступает последняя ночь, и той ночью мужчины веселятся в своем, мужском кругу, а женщины – в женском. На праздник мужчины собираются в доме мужских разговоров, а женщины – в доме женских бесед, и каждый приносит с собой лучшее угощение из прошлогодних запасов, ведь скоро у всех будет вдоволь новой, свежей еды. О чем говорят, чем занимаются в эту ночь женщины, мне неизвестно: спросишь кого – и то беду на себя навлечешь. Ну, а в доме мужских разговоров наступает пора самых немыслимых небылиц. Всю долгую зиму тот, кто лучше всех на острове делает гарпуны, день за днем, не покладая рук, трудился над лучшим из своих гарпунов. На наконечник его пошла лучшая сталь, добываемая из черных камней, что порой падают с неба. На древко пущено лучшее дерево, легкое, однако настолько прочное, что гнется не хуже лука. И достанется этот гарпун тому, кто соврет лучше, занятнее всех остальных.
Опасаясь выставить себя на посмешище, рассказывать небывальщины отваживаются не все. Многие, особенно кто помоложе – а я тогда был одним из младших, – просто сидят, слушают да хохочут. По весне, в лодках, в полях они будут снова и снова пересказывать услышанное друг другу и, повторяя выдумки старших, мало-помалу научатся сами сочинять и рассказывать небылицы.
Той ночью был среди нас человек, выигравший гарпун трижды кряду. Врал он всякий раз об одном и том же, но каждый год украшал свою небывальщину новыми подробностями, а рассказывал куда лучше всех прочих вралей, искусно изображая голосом самые разные голоса, и даже шум ветра, и рокот прибоя, и так далее, и так далее. Небылица его неизменно заканчивалась выдумкой насчет говорящего моржа, забравшегося к нему в лодку и тоже рассказавшего небывальщину, причем говорил его морж сипло, невнятно, будто бы с полной пастью раковин, собранных со дна моря, да еще похрустывая их скорлупой. Рассказывал этот человек последним: так, уступая лучшую очередь, у нас по обычаю чествуют прошлогоднего победителя.
Был среди нас и еще один человек, каждый год рассказывавший замечательные небылицы, однако ни разу не выигравший, так как победа оставалась за тем, кто рассказывал о морже. Год за годом с обидой, с горечью на сердце слушая его вранье, неудачник выучился изображать голос моржа не хуже рассказчика-победителя и в том году, о котором я веду речь, всерьез настроился выиграть. Спрятал он у двери в дом мужских разговоров моржовую кожу с клыками, а, рассказав собственную небылицу, вышел наружу – вроде как по нужде, и в ожидании затаился у порога, чтоб испортить развязку небылицы соперника, когда дело дойдет до моржа.
В свое время знакомый всем морж вынырнул из волн, забрался в лодку враля, и тут-то…
И тут-то в дверь постучались.
Мне, одному из младших, в ту ночь досталось место возле порога – на самом сквозняке, где холоднее всего. Отворяю я дверь и вижу в темноте, на снегу, огромного моржа. Стоит морж передо мной по-человечески, во весь рост, да еще что-то лопочет!
В ужасе захлопнул я дверь, едва-едва нос ему не прищемив, повернулся к собравшимся да как заору:
– Там морж за порогом! К нам в дом просится!!!
Вот так я и выиграл свой первый гарпун.