Солнце, луна и хлебное поле

Когда мы вышли в фойе, нам встретился седой мужчина с бамбуковой тростью в руках, заметно было, что он рад видеть Хаима, они пожали друг другу руки. Потом к нам подошли еще один пожилой и один молодой человек, за ними последовало еще несколько мужчин, у них был акцент как у горцев, это были родственники Трокадэро. Ширококостные, со строгим выражением лица, они все походили друг на друга. Приехали из разных городов в связи со случившимся несчастьем и остановились в этой гостинице.

Тот, что встретился нам первым, обратился к Хаиму патетически-обиженным тоном:

– У нас с Романозом очень обострились отношения, надеюсь, ты вмешаешься в наш спор, используешь свое влияние, и дело не дойдет до кровопролития.

Другой пожилой мужчина с полным ртом золотых зубов не скрывал своего возмущения.

– Мы не можем дать Романозу право распоряжаться по его усмотрению оставшимся от Трокадэро имуществом, – он сказал это и от злости чуть не начал заикаться: – Он ведет себя так, будто мы не двоюродные братья Трокадэро, а какие-то несчастные бродяги в поисках удачи. – Он замолчал и уставился на Хаима, наверное, ожидая, что Хаим что-то ответит. Но Хаим промолчал.

Тогда в разговор снова вступил человек с бамбуковой тростью:

– Он говорит, что все принадлежит незаконнорожденной дочери Трокадэро, а нам – законным родственникам – ничего. Ты считаешь, это нормально?

Хаим и теперь не издал ни звука, только пожал плечами.

– Мы сами поделим собственность, и его незаконнорожденную дочь не забудем. У нас, у горцев, свои правила и законы, – опять заговорил мужчина с золотыми зубами.

Хаиму не понравилась такая категоричность.

– Вы не можете пойти против решения Трокадэро, – сказал он очень серьезно.

– Папка, в которой хранилось завещание, пуста. Нотариус в растерянности, не знает, что сказать. Романоз обвиняет нас в исчезновении завещания, мы – его. Вот в какой ситуации мы сейчас находимся, – пожаловался обеспокоенным тоном седоволосый мужчина в очках, наверное, старше всех по возрасту.

– Есть и другое завещание, написанное позже, – ответил Хаим.

Эта новость вызвала всеобщее удивление.

– Откуда ты знаешь?

– Оно у меня.

– Как оно к тебе попало? – теперь заговорил мужчина лет сорока, с двумя глубокими шрамами на щеке.

– Мне послал его Трокадэро.

– Когда?

– Восемь месяцев назад.

Родственники Трокадэро насторожились. Хаим продолжал:

– Трокадэро просил, чтобы в случае его смерти, если будет необходимость, я передал бы завещание Романозу.

– Он что, собирался умирать? – с сомнением спросил молодой мужчина с бородой, похожий на Кусу, родственника Трокадэро, на шее у него висела толстая серебряная цепь.

– Его тогда ужалила ядовитая змея, ему было очень плохо.

Наступила тишина.

– Вы что, не знали об этом? – спросил Хаим.

– Я знал, – ответил мужчина с тростью.

– Новое завещание нотариально заверено? – спросил мужчина со шрамами.

Хаим кивнул.

– Можно взглянуть?

– Думаю, будет правильнее, если Романоз сам покажет его вам.

– Понятно, – на губах у мужчины появилась язвительная усмешка.

У остальных взгляд стал жестким, они не получили поддержки Хаима, и это им не понравилось. Но никто ничего не сказал.

Распрощались холодно, мы вышли на улицу, перед машиной вместе с водителем стоял какой-то худой мужчина, он почтительно поздоровался с Хаимом. Хаим похлопал его по плечу, повернулся ко мне и сказал:

– Помнишь Терезу? Это ее сын, знакомься.

Разумеется, я помнил.

– Очень приятно, – сказал я.

Мы кивнули друг другу. Хаим добавил:

– Он начальник полиции вашего района.

Сын Терезы стеснительно улыбнулся.

– Готов вам служить, – сказал он и завоевал мои симпатии.

Он сел в «Ниву» и поехал впереди нас. Мигалка на крыше «Нивы» заливалась сиреной, следом за нами ехала охрана на джипе. Мы ехали на большой скорости, другие машины останавливались и пропускали нас, мне было неловко, и все это даже слегка пугало.

– Куса – родственник Трокадэро, жив? – спросил я Хаима.

– Его и Вагифа еще при коммунистах легавые порешили в Ростове.

– Тот парень с серебряной цепью на шее был похож на него, поэтому я и вспомнил.

– Когда их порешили, этот, наверное, еще и не родился.

Мы проехали полгорода и остановились у ворот дома Трокадэро. Ворота сразу открылись, мы проехали по аллее и остановились перед огромным домом. У входа около лестницы в ряд стояли джипы.

Мы вошли в дом, сын Терезы шел впереди. Прошли четыре комнаты, везде стояла антикварная мебель и висели огромные хрустальные люстры. Пол в комнатах был из красного гранита или паркетный. Прошли коридор и вышли на балкон. За столом из орехового дерева сидели трое мужчин, утопая в кожаных креслах. Балкон с трех сторон и сверху был застеклен, по стеклянному потолку тяжело ступали стального цвета голуби; как я потом узнал, стекло было пуленепробиваемым. От двери, выходящей во двор, металлическая лестница спускалась к плавательному бассейну.

Увидев Хаима, Романоз встал и раскрыл объятия:

– Где ты, парень, столько времени?