Солнце мертвых

Но Казаков не стал разъяснять свои замыслы. Он размахнулся и швырнул зажигательный снаряд в самую гущу чернеющих позади Стаса фигур.

Пламя разом взметнулось высоко и грозно, словно бензин попал в кучу сухих дров. А Казаков, не ожидая развития событий, швырнул еще одну бутылку, потом еще одну…

Ах как отлично горели страшные черные фигуры! Они с неожиданной прытью носились по двору, заскакивали в дом, и скоро логово колдуна занялось.

Непонятная суета поднялась внутри дома. Кто-то завизжал, и словно крысы забегали в его глубине. Языки пламени вырывались из многочисленных окон, загорелись сараи, забор. Живые факелы продолжали метаться по двору, потом выскочили за его пределы и побежали по деревне. Они запалили Лиходеевку сразу с нескольких концов. Через полчаса вся проклятая слободка пылала.

Стас стоял во дворе и молча смотрел на происходящее. Сейчас он был похож на Наполеона, взирающего с Кремлевской стены на пылающую Москву. Все обратилось в пепел. К чему нужна борьба, к чему напрасные жертвы. Конечно. Впереди бесславное пленение, а там и… Нет места Лиходеевкам в сегодняшней жизни. И как ни сопротивляйся, как ни цепляйся за сгнившие корни, все равно бесполезно. Древнее пророчество сбылось.

«Испепелится сие место от своего же исчадия», — передавалось из века в век. Так и случилось.

Никогда за всю ее историю в Лиходеевке не случалось пожаров, просто не могло быть такого. И вот всепожирающее пламя ставит жирную коптящую точку.

Огонь бушевал вокруг, а Стас думал о своем.

На улице раздался истошный вой пожарных машин. Послышались отрывистые слова команд, во двор вбежали люди в брезентовых одеждах, на ходу разматывая хоботы брандспойтов, и только тогда Хозяин очнулся и медленно, не разбирая дороги, побрел куда глаза глядят. Все было кончено. С гибелью деревушки перестало существовать и кладбище, и сила, огромная колдовская сила его сгорела в одночасье.

Кащеева смерть заключалась в яйце, а его, Стасова… Асмодеева, в этой крохотной деревушке. Американец оказался прав, пообещав уничтожить древнее заповедное место, и уничтожил, хоть и погиб сам.

Стас обернулся. Позади полыхало море огня. Он сплюнул и поспешно зашагал прочь.

Наступило утро. Свежее и яркое, оно разительно контрастировало с предшествовавшей ему бурной ночью. Казалось, не было никаких ужасов, не было кошмарных видений и грозных языков пламени. Тишина и покой пребывали над местом, на котором еще вчера стояла зловещая деревушка Лиходеевка.

Теперь же на ее месте чернели лишь обугленные руины. В одночасье не стало древнего убежища колдунов. Все выгорело дотла. Ни одного домика не осталось на улице Бебеля.

Над пепелищем летали стаи ворон, словно пытаясь найти кого-то из жителей, но нигде не замечалось заплаканных погорельцев. В этом была одна из странностей, ожидавших пожарных инспекторов. Ко всеобщему удивлению, жители Лиходеевки отсутствовали, словно и не было их вовсе.

Впрочем, один из жителей странного поселения, а именно хозяин дома номер шесть, сидел в это самое утро глубоко в лесу на краю необъятного болота и безразлично смотрел на подернутую ряской гнилую воду. Шелестела осока, квакали лягушки, мрачный, несмотря на яркое солнце, пейзаж как нельзя лучше соответствовал настроению.

«Все кончилось. А вообще, что было? — Стас задумался. — Действительно, что, собственно, было? Могущество, власть. Какая власть, какое могущество?! Прозябал, считая, что способен на большее. И все же… Все же было сознание, что он не такой, как все.

Правильный или неправильный — другое дело, главное, что иной. А теперь? Теперь он стал — как все. Могущество старика Асмодея перешло к нему. А вместе с могуществом перешли и некоторые повадки. В результате он сам стал древним и мудрым. Но вот мудрым ли? Древним, это уж точно, а вот с мудростью вопрос остается открытым. Чего он такого сделал? Все пытался кому-то что-то доказать! А не стало Лиходе-евки, и рухнуло дутое могущество. А как же жить после этого? Не проще ли?.. — Стас посмотрел на тинистое болото и содрогнулся. — Жуть какая! Там, наверное, пиявки. Облепят все тело… Гадость! Какая гадость!!!»

Позади раздался шорох, и он обернулся. В нескольких шагах стояла Татьяна. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом мать усмехнулась и спросила:

— Что ты делаешь здесь, сынок?

Стас некоторое время раздумывал, что бы такое ей ответить, но, не найдя ничего подходящего, односложно буркнул:

— Сижу.

— И много ли высидел?

— Ну чего ты ко мне привязалась?

— Ты никак топиться надумал?

Стас вздрогнул: она почти угадала его мысли.

— Ну давай, давай, попробуй, — подзадоривала Татьяна, — а я посмотрю. Никогда не видела, как топятся.

— Да что ты такое говоришь? Ведь я же твой ребенок! Сын!!!

— Вот ты когда вспомнил о сыновних чувствах! Поздновато. Раньше нужно было думать. Но тогда я тебе была нужна для другого. Да, впрочем, раньше ты и не мой был. Старик крепко сидел в тебе, вернее, его черный разум. А теперь ты снова обычный парнишка.