Солнце Мирлеи

Талий спешно переоделся в длинную домашнюю рубаху и нырнул в кухню, ставя чайник и открывая занавески. На лицо ему тут же прыгнул вечерний луч Аниларок, заставив зажмуриться. Коралина сама была как эта звезда, животворящая, яркая, такая… одна. Мужчина переплел пальцы рук, сев на кухонную табуретку и замер, прислушиваясь к шуму нагревающегося чайника. Думал ли он об этом, когда впервые увидел ее и Рэйна в кафе? Думал. С первого взгляда на них понял, что пропал. Медноволосая, пылающая Кора, такая настоящая, неподдельная и тихий Рэйн, прекрасный в своем спокойствии и твердости, а его пятна — словно скопления звезд на ночном небе. Талий шумно сглотнул, чувствуя, как начали полыхать кончики его ушей. Он никогда не общался с корсаканцами с глазу на глаз до этих пор, но слышал, что расовые отметины у них не только на щеках, но и на ключицах, груди, животе и ниже…

— Дурак, — тихо рассмеялся мужчина, судорожно вздохнув. Если бы Талию кто-то сказал половину мока назад, что ему предложат настоящие отношения даже со знанием об его отце, он бы рассмеялся этому кому-то прямо в лицо. Камила четко дала понять, что никакая уважающая себя женщина не захочет с ним иметь никаких дел, не говоря уже об отношениях. Камила не захотела.

Засвистел чайник, и Талий потянулся за кружкой, пытаясь привести всполошенные мысли в порядок. Может, Коралина и смирилась с его семейными темными пятнами, но простит ли она его… замаранность? Если мужчина до помолвки был с женщиной, это становится серьезной помехой для того, чтобы в дальнейшем жениться на другой. Талий не опускался до такого, нет! Камила всего лишь видела его обнаженным, всего лишь касалась со свойственной ей жадностью… Но примет ли это Коралина? Не откажется ли от него? Кому нужна омасса, от которой уже один раз кто-то откусил. А Талий обо всем расскажет, потому что привык был честным. И вот тогда Кора сама решит, что делать с ним дальше.

Он тяжело вздохнул, опускаясь обратно на свою табуретку. И чем раньше, он расскажет о Камиле, тем будет лучше для них всех. Так страшно увидеть разочарование в темно-карих глазах, так тяжело встретить презрение в глазах цвета звездного неба. Талий же решил для себя, что больше никогда, а на деле сдался с первого рада. Да разве ж были у него силы сражаться с собственным сердцем? Он же израненный, такой доверчивый. А Коралина и Рэйн такие поразительные.

— Грязный, бесчестный, — сестра Тина очень ругалась, когда Камила с позором отвергла Талия. — Да никакая женщина не захочет быть с тобой! Нам с матерью всю жизнь тебя обеспечивать! Недостаточно хороший из тебя супруг, значит, если нанна Тора-То так решила! Был бы ты чуть прилежнее, внимательнее, она бы и не посмотрела на то, что сотворил твой отец… Горе, одно горе!

Он тогда просто стоял и молчал, потому что возразить было нечем. На Милете так устроено — мужчина, предавший женщину, навсегда заклеймен, он и все его родственники, дети. Талий уже родился с этой несмываемой печатью на всю душу, обреченный если не на вечное одиночество, то на позор и косые взгляды. Он прекрасно знает, кто бабушка Коралины — Софита Дэм-Нова, тирра ГОЗ, глава сектора Мю. Потерпит ли она то, что внучка связалась с таким, как Талий? Он не знал. Он просто хотел заглянуть в карие глаза еще раз, коснуться прекрасных медных волос и поцеловать, но только не в край губ, а по-настоящему.

Чай обжег язык, и Талий сдавленно зашипел, из глаз брызнули слезы, а вечерние лучи скользили по кухонному полу и широким листьям комнатных цветов. Он уже давно не мальчишка, хвостиком ходивший за старшими сестрами, давно не сын, который был матери бельмом на глазу. Он ушел из того дома, где все считали его обузой, ушел и возвращаться не собирался. Талий твердо уверился обрести новый дом. В лице рыжеволосой девушки и синеглазого мужчины, например. Сердце его защемило от нежности, и он обхватил кружку обеими руками, разрешив улыбке расцвести на лице. Дать себе шанс — это все, что сейчас Талий может сделать.

— Ильсинка, моя драгоценная Ильсинка, — прошептал он, покачав головой, и прикрыл глаза, разрешая лучам гладить его щеки.

* * *