Солнце на излете

Из стали лондонских туманов
Страна, сковавшая народ,
Нависшая над океаном
Арктически-свинцовых вод,

Замкнувшая водами Ганга
Империю в полярный круг,
Ты в целом мире иностранка
В брезгливости небрежных рук.

Всех стран как в сите, сеешь в Сити
Посевы золота тебе.
О, верить ли? – Просил: «пустите»
Лев, заскучавший на гербе,

Волной прилива, что отрезал
Тебя от них, к ним бросил в даль,
Как на тебя когда то Цезарь
Своих когорт гранит и сталь,

Чтоб в полдень полутемных лавок
И в тень фламандских мастеров
Внести ликующую славу,
Второго солнце Ватерлоо,

Чтоб на глухой в надменной силе
На вздох Потсдамского орла,
Как на расцвет Бурбонских лилий
Рука спокойная легла.

Твои победы в общем кличе
Сквозь сизый и нависший дым,
Как за шагами Беатриче –
Суровый Данте, мы следим, –

Вы, дети холода и спорта,
Не из объятий рождены,
Но вместе с нами распростерты
На огневом кресте войны.

7. 1. 1915 г.

Москва.

После…

Юрию Юркуну.

Сберут осколки в шкатулки памяти,
Дням пролетевшим склонят знамена
И на заросшей буквами, истлевшей грамоте
Напишут кровью имена

Другим поверит суровый грохот
В полях изрезанных траншей,
Вновь услыхать один их вздох хоть
И шепот топота зарытых здесь людей…

Осенний ветер тугими струнами
Качал деревья в печальном вальсе:
«О, только над ними, только над юными
Сжалься, о, сжалься, сжалься!».

А гимн шрапнели в неба раны,
Взрывая искры кровавой пены,
Дыханью хмурому седого океана
О пленнике святой Елены,

Теням, возставшим неохотно
Следить за крыльями трепещущих побед,
Где ласково стелется треск пулеметный
На грохоте рвущихся лет…

Октябрь 1914 г.

Москва.

Царьграду

А. К. Мариэри.

Этой робости раны никто не залечит…
Бронзовые копошатся дети,
И не спрячутся смуглые и острые плечи
В кружевном одеяньи мечетей.

Не прошепчут корявые буквы Корана,
Чертит Босфор лишь лунная фелука
Как будто капает с лезвие ятагана
Отравленная временем и бессилием скука.

Это Райи Балкан стяг красным по синему
Покрыть лохмотья среди ропщущого гула,
Это Руми заставили мелкими зубами кинемо
Изгрызть древний бархат ночного Стамбула,

Это автомобилей несытые руки
Исщупывают мглу сжавшихся улиц,
Это за горизонтом отравленные каплями скуки
Паруса поникшие лениво встрепенулись.

Не пророют ятаганом янычары
Ярости и крови гордый в веке ров,
И развозят пароходы исчезающие чары,
Цепко Охваченные пальцами Бедекеров.

16 Июля 1914 г.

Константинополь.

Последний гимн

Сергею Боброву

…Солнце уже больше не восходит из страны веселья: оно слишком любило Старую Землю…

(«Земная Смерть»).