Солнце сияло

- И за то мы его и запомним, что он был единственным в своем роде, продолжил Фамусов, снова оглядывая нас всех. И снова на Арнольде с Ларисой взгляд его задержался дольше, чем на остальных. - Год рождения новой России!

Водка ртутным шаром прокатилась по пищеводу и ухнула в желудочное бесчувствие, чтобы начать оттуда свой невидимый и жадный путь в кровь.

- У, как ты, - произнес у меня над ухом голос Иры. - Только не надирайся.

- Ни в коем разе, - отозвался я.

Надираться - это не входило в мои намерения. Я только собирался откочевать в другую систему координат. Отключить себя от всех - и получать кайф от самой этой отключки, не завися от того, что происходит вокруг.

До поздравительной речи главы государства по телевизору мы с Фамусовым сумели закатить в себя еще по одному ртутному шару.

- Санька! - стервозно произнесла у меня над ухом Ира.

Я похлопал ее под столом по колену: будь спокойна!

"Филипс" на дымчато-прозрачном стеклянном столике полыхнул экраном, глазу на экране была мгновение явлена новогодняя елочно-снежная заставка и тут же исчезла, сменившись изображением одутловатого мужикастого человека, бывшего теперь нашим главой.

- Меня, представляешь, хотели загнать сегодня на ночное дежурство, склоняясь к моему уху, зашептала Ира, когда мужикастый человек на экране, немигающе глядя перед собой, приступил к своей речи. - Пришлось просить папу, чтобы вмешался.

Она работала редактором в программе, которая ни сегодня, ни завтра не выходила в эфир, ее редакторское присутствие ночью явно не требовалось, похоже, ей просто хотели досадить.

Об этом я ей и сказал, - так же шепотом, как и она мне.

- Ой, я и не сомневаюсь, конечно! - отозвалась Ира. - Из-за того, что я дочь своего отца. Главное, до того не хотелось папу просить!.. Но с тобой хотелось быть больше, - добавила она, вдув мне эти слова в самое слуховое отверстие и в завершение одарив его горячим и влажным тычком языка.

Так, то она дыша мне в ухо, то я ей, мы пережили речь нашего главы, не заметив, как она кончилась и на экране появились державные часы Спасской башни. Колокола курантов начали положенный перезвон, и тут обнаружилось, что шампанское не открыто. Я схватил бутылку, под последний звук колокольного перезвона содрал с горлышка золотую фольгу, под первый удар полночного боя принялся откручивать проволочную корзинку, под какой-нибудь пятый начал раскачивать пробку... выпускать потихоньку напирающие газы было уже некогда, и я дал пробке громко взлететь к потолку. Но выхлестнувшую пенную струю умело встретил подставленным фужером Фамусов, и на двенадцатый удар мы все сумели благополучно сойтись шампанским в стеклянном звоне.

Шампанское после водки - это, конечно, было непристойностью. Все равно как поверх брезентовой робы натянуть нижнее белье из батиста. Но все же я влил его в себя, и сразу весь фужер, не отрываясь, - сколько было налито.

- Молодцом! Управились! Поспели мы к двенадцатому удару, - ставя свой фужер с пригубленным шампанским на стол, благосклонно поблагодарил меня Фамусов.

- Ой, я так боялась, что не успеем! - с чувством подхватила Лариса. - А то бы потом весь год - все не так.

- Рад служить, - поклонился я всему столу сразу. Одновременно в голову мне пришла мысль, что в отношении Ларисы эта моя фраза прозвучала двусмысленно.

Водочка понемногу уже начинала пробираться в кровь, я уже слышал в голове ее голос, и шампанское скоро тоже должно было дать о себе знать.

- Что, выключим ящик? - предложил Фамусов, вскидывая над столом руку с пластиной пульта и направляя в сторону телевизора (смешно сказать, но я тогда впервые увидел, что это такое - пульт дистанционного управления). Все знаю, где у кого что, по всем каналам. Нигде ничего достойного внимания.

Лариса взлетела снова:

- Нет, не выключай! Я хочу посмотреть, как эта споет... - Она назвала имя певицы, о которой последнее время вещало все, включи в электросеть заговорил бы даже утюг. - Надо послушать, да? - посмотрела она на Арнольда.

- Конечно, Ларе нужно послушать, - произнес Арнольд - с той весомой авторитетностью в голосе, которой, по-видимому, от него и хотелось Ларисе.

- Нужно так нужно, я разве против, - ответствовал Фамусов. - Только сами следите. На, - наклонившись над столом, протянул он пластину пульта Ларисе. - Когда там всякая шваль будет трястись - чтоб беззвучно.

- Нет, Ярослав Витальевич, - проговорил Арнольд, - но Ларе действительно будет очень полезно послушать их в плане сравнения.

Значительность, что мгновение назад звучала в его голосе, подобно сахару в горячем чае, без остатка растворилась в подобострастии, с которым он уже говорил - переступив порог квартиры и представляясь. Он сейчас извинялся голосом за эту значительность, усиленно просил простить его - так что только не извивался.

Странный был тип. Я не мог понять его. Меня он все так же в упор не видел.

- Кто это такой, ты знаешь? - наклонился я к Ире.

- Знаю, конечно. В консерве учится. На композиторском факультете. Дед его, между прочим, знаешь, кто?