Солнце слепых

Попировав две-три недели, женщины в один из понедельников резко бросались на диету, а после праздников и вовсе на голодание. Странно, но они видели в диетах и голодании какой-то прок. К концу рабочей недели женщины худели, становились раздражительными, колкими и смотрели на пьющих чай мужчин, как на интервентов. Едва дождавшись конца рабочего дня, они спешили в кулинарию. Выходные разговлялись, и с понедельника вновь ударялись в «язычество». Разумеется, талии только росли, и это сильно расстраивало дам, так как снижало, по их мнению, общую телесную привлекательность. Женщины вообще глубоко заблуждаются, полагая, что, худея или надевая бусы, они повышает свою привлекательность. Большинство мужчин не в состоянии заметить такую мелочь.

Анна Семеновна, хотя и не была склонна к полноте, как всякая женщина, была нацелена на похудение. О своих истинных размерах (из-за малой заинтересованности в последние пять лет) она скорее догадывалась, чем знала. Разумеется, она знала, что обувь ей подходит тридцать седьмого, а импортная тридцать восьмого размера, и одежда сорок шестого, а зимняя сорок восьмого, но, сколько это будет в сантиметрах, она никогда не задумывалась. «Сколько будет – все мое», – заявляла она.

Как-то секретарша Ларочка принесла на кафедру статью из рижского журнала о «золотых» женских пропорциях. У коллег на сей счет были и свои соображения, адекватные собственным пропорциям. Все навскидку стали оглядывать и определять размер друг друга. Анне Семеновне в тот день было некогда заниматься этой белибердой, но в памяти осело.

Дома после вечернего чая она вдруг вспомнила о «примерке», нашла вытертый временем матерчатый полутораметровый «сантиметр» и тщетно пыталась поймать им свои основные размеры. Размеры не прочитывались даже сквозь очки. Цифры на «сантиметре» выцвели еще до войны, но от них хоть остались пятна, а черточек, похоже, не было и до революции. Свои дни «сантиметр» окончил в помойном ведре, а Анне Семеновне приснилась «Карнавальная ночь» и будто она Людмила Гурченко.

Утром Анна Семеновна купила в универмаге трехметровый «сантиметр» с большими жирными черточками и цифрами. Придя домой, она тут же обмерила себя и все размеры записала на листочек. Чего там девки мололи: 90-60-90? Раблезианки! Вечно напутают все! Когда на следующий день она показала листочек коллегам, никто не поверил. Даже мужчины. Женщины же вообще мотали головой.

– Не может этого быть! Это же лилипут какой-то!

– Как не может?! Какой лилипут? Я лилипут? – восклицала Анна Семеновна. – Вот, пожалуйста, тридцать сантиметров!

– Не может этого быть! Не может талия равняться тридцати сантиметрам! У Гурченко в «Карнавальной ночи» больше!

Вот он, сон в руку!

– Тридцать шесть сантиметров! – заверила доцент Колобродова, первая завистница неувядаемой красоты и женственности Анны Семеновны.

Коллеги с недоверием посмотрели на Колобродову и пальцами пробежались вокруг своих талий.

– Не знаю, как у Гурченко, а у меня вот, смотрите, – Анна Семеновна, втянув живот, измерила себе талию. – Пожалуйста! Тридцать сантиметров, даже чуточку меньше. А грудь вот, – Анна Семеновна распрямила спину, – тридцать пять с половиной.

– Это что же у вас за сантиметры такие, Анна Семеновна? – не унималась Колобродова.

– Самые обычные сантиметры, Ксения Львовна, вот они арабские циферки, пожалуйста, – Анна Семеновна еще раз наложила на талию «сантиметр».

– Арабские-то они арабские, да какие-то чересчур широкие! У арабов потоньше будут.

Анна Семеновна окинула Колобродову торжествующим взглядом.

– На моей талии самые обычные цифры кажутся широкими!

– Это не сантиметры! – не унималась Ксения Львовна. – Сантиметры вот они, с другой стороны. А это что-то другое, шире в три раза.

– У вас, Ксения Львовна, наверное, не объем груди, а охват.

– И протяженностью в два лье на ней жемчужное колье, – задумчиво произнес ассистент Гремин.

Коллеги заинтересовались.

– Да это же дюймы, – сообразил знаток Шерстнев. – Помните фильм «Последний дюйм»? Один дюйм где-то два с половиной сантиметра.

– Два пятьдесят четыре, – подправил Гремин.

– Да, одна двенадцатая фута, – уточнил Шерстнев.

– Или одна восемьдесят четвертая сажени, – поставил в споре точку Гремин.

Анна Семеновна с досадой махнула на математиков рукой – жужжат тут, понимаешь!

– Какой там самый «золотой» размер? – спросила она у Ларочки.

– Ваш, – ответила умненькая секретарша.

Анну Семеновну многие стали звать после этого «Дюймовочкой», а в институтской многотиражке шутник Колосов написал: «Дамы! Измеряя себя в дюймах, вы можете существенно сэкономить на одежде». В холле на доске объявлений появилась записочка: «Желающие похудеть, могут приобрести в ректорате дюймометр».

Глава 33. Подвиги шкафоборца