Солнце слепых

Когда они вышли из воды, стали одолевать комары. Пришлось натянуть мокрое облегающее обмундирование и, чтобы скорее привыкнуть к нему, сделать несколько энергичных движений руками.

— Надо же, будто и не было пекла, — сказал, чихнув, наводчик.

Его никто не поддержал. Двухнедельное отступление и зной лишили всех последних слов.

— Чего молчите? Жрать-то будем? А то сосет.

Федор положил ему руку на плечо.

— Кость, хватит трепаться. Побереги силы.

— Для чего? Для чего мне их беречь? Завтра сдохнешь, куда твои силы возьмешь?!

— С собой и возьмешь, — сказал Дрейк, похлопав Костю по плечу.

Тот сбросил руку Федора.

— Ладно, айда в штаб. Может, остался какой харч, — сказал Дрейк. — Костя, успокойся. Это ж только начало войны. А ты уже хоронишь себя, а заодно и нас всех. Рано ты засобирался туда… Не спеши, успеем.

Часовой осветил их фонариком, молча пропустил. В доме было темно, но когда поднялись на крылечко, увидели, что сидят двое. В темноте тлел огонек папиросы.

— Дерейкин? — Федор узнал голос майора Храпова.

— Он самый.

— Голодные поди?

— Не без того.

— Там оставили для вас. А где Самойленко?

— Не видел.

— Чугунок на скамье, а на столе тарелка с хлебом. Дом-то свой нашел?

— Нету дома. Совсем нет.

От двух домов, Дерейкиных и Вороновых, осталась каменная кладка с завалинкой да колодец с обгоревшим журавлем. «Фелиция, ты должна видеть меня, я снова тут».

После ужина Федор провалился в неспокойный сон. Его бил озноб.

— Федя, Феденька, — услышал он и замер. — Это я, Фелиция. Посмотри сюда.

Федор глянул в темноту. Ничего не было видно!

— Где ты? — хрипло произнес он.

— Я тут, тут.

— Где?!

— Да тише ты, чего разорался? — толкал в бок Федора Костя. — Приснилось что?

— Приснилось, — проворчал Федор и снова закрыл глаза. И только он их закрыл, как вновь услышал ее голос. Он звал откуда-то из темноты, в которой, он был уверен, ее не было! Но он звал, звал, звал!

— Да тут я, тут! — не выдержал и заорал он.

— Сдурел? — Костя толкал командира в бок. — Чего орешь?

Федор встал и вышел на улицу. Ночь была в полном разгаре. Но утро уже угадывалось по тонюсенькой полоске на востоке. Туда и подрапаем, подумал он. И никто не остановит их. Кто же остановит нас, чтобы мы остановили их?

Он закурил и тут же услышал:

— Федя, Феденька!

Он выпрямился на завалинке, спиной ощущая остывший камень кладки, и стал всматриваться в темноту. Ему показалось, что слева от него темный силуэт. Женщина.

— Ты? — обратился к ней Федор.

— А ты как думаешь? — спросила женщина. Голос был Фелицаты.

— Ты откуда взялась? Как ты нашла меня?

— Я тебя не искала. Я ниоткуда не бралась. Ты сам нашел меня. Я все время была тут.

— А почему же ты не звала меня раньше?

— Я звала тебя, но ты не слышал. Ты был оглушен войной. Ты вечно чем-то оглушен.

— Да, от снарядов по башне глохнешь… И что, все время ты была тут? со мной?

— Все время. Оно, это все время, было в одном месте. Помнишь, я тебе говорила?

— Помню, я все помню.

— С кем это ты, Дерейкин? — послышался голос майора.

— Да так, сам с собой.

— Ты это того, не злоупотребляй, сам с собой!

— Не так понял, майор. Где я возьму это самое?

— Не знаю, не велика хитрость.

— А у тебя, случаем, нет?

— Ну, есть…

— Так доставай! Накипело.

— Ну, смотри, лейтенант, спать-то, когда будешь?

«На том свете», — хотел сказать Федор, но не сказал.

— Отосплюсь как-нибудь.

А через год он таки встретил ее в небольшом поселке, который только что оставили немцы. Еще догорали дома, еще не завяла вырванная с корнем трава. Еще не все убрали трупы, и даже раненые, кто передвигался сам, не все ушли в лазарет. Федор шагал к колодцу с ведром и вдруг столкнулся с женщиной, словно выросшей из-под земли. Он даже вздрогнул.

— Задумался, соколик? — услышал он знакомый голос, глянул и обомлел: перед ним была Фелицата!

Он бросил ведро и схватил ее за руки.

— Да отпусти ты! Не сбегу. Ну и лапищи у тебя.

Федор отпустил одну руку, а вторую никак не мог выпустить из своей руки.

— Да отпусти, отпусти, — засмеялась Фелиция. — Откуда ты такой прыткий? В первый раз видит, и сразу же цапает. Орел!

— Фелиция, — сказал Дерейкин. — Это же я, Федор.

— Фелиция? — женщина подняла брови. — Я Лариса. А вы, значит, Федор? Ну, что ж, пойдем, если хочешь. Побуду часок Фелицией. За водой идешь? Не бери тут, туда немцы селитру бросили. Пойдем ко мне, мой дом — вон он.

— Но ты так похожа на Фелицию.

— А ты на Лешеньку, моего мужа… Царствие ему небесное. Все мы на войне похожи на тех, кого уже нет.

— Фелиция есть! — воскликнул Дерейкин.

— Есть, есть, — погладила его по руке Лариса. — Конечно же, есть. Куда она денется, если есть? Если есть, значит, есть всегда. На всю жизнь.

— Да, на всю жизнь, — сказал Федор.

— Вот мой дом. Заходи. А воду, давай ведро, я сама наберу. Проходи, проходи. Располагайся там.