Солнце тоже звезда

– Не знаю, как это объяснить. Основная его эмоция – сожаление. Словно он совершил какую-то гигантскую ошибку в прошлом, повернул не туда и вместо того, чтобы оказаться там, где должен был, вынужден жить этой жизнью, со мной, мамой и моим братом.

Когда она произносит это, ее голос дрожит, но она не плачет. Я беру ее за руку, и мы оба смотрим на экран телевизора. Пляшущие баллы сменились беззвучной рекламой казино Атлантик-Сити.

– Моя мама рисует очень красивые картины, – говорю я. – Они правда невероятные.

Я до сих пор помню, как в маминых глазах стояли слезы, когда папа преподнес ей этот подарок. Она тогда сказала: «Ёбо[18], тебе не обязательно было это делать». – «Это тебе лично, – ответил он. – Раньше ты все время рисовала».

Я был так удивлен. Я думал, что мне известно о маме все – о них обоих, – но оказалось, что существует некая тайная история, которой я не знал. Я спросил ее, почему она перестала рисовать, а она махнула рукой так, словно пыталась стереть память о прошлом. «Давно это было», – сказала она.

Я целую Наташину руку, а потом сознаюсь:

– Иногда я задумываюсь: а может, выбрав нас, она пошла неправильной дорогой?

– Да, но считает ли так она сама?

– Не знаю. Хотя могу предположить, что она довольна тем, как повернулась ее жизнь.

– Это хорошо. Можешь себе представить, каково это – всю жизнь прожить с мыслью о том, что совершил ошибку? – Ее в буквальном смысле передергивает, когда она говорит это.

Я подношу ее руку к губам и целую. Ее дыхание меняется. Я пытаюсь притянуть ее к себе, поцеловать ее, но она меня останавливает.

– Расскажи мне, почему ты хочешь быть поэтом? – просит она.

Откинувшись на спинку дивана, я провожу большим пальцем по костяшкам ее руки.

– Не знаю. Если честно, я не уверен, что хочу делать это своей основной профессией. Не понимаю, как можно сейчас сделать выбор. Все, что я знаю, – мне это нравится. Мне правда нравится поэзия. У меня появляются мысли, и мне нужно записать их, а когда я их записываю, получаются стихи. Когда я пишу, ощущаю себя живым. Совсем как, когда…

Я замолкаю, не желая снова ее отпугнуть. Она поднимает голову со спинки дивана:

– Когда что?

Ее глаза блестят. Ей хочется знать.

– Когда я с тобой. Рядом с тобой я ощущаю себя живым.

Она убирает руку из моей. Я жду, что она снова замкнется в себе. Но вместо этого она подается вперед и целует меня.

Наташа

Я ЦЕЛУЮ ЕГО, чтобы заставить замолчать. Если он продолжит говорить, я влюблюсь в него, а я этого не хочу. Правда, не хочу. Конечно, это не самая лучшая стратегия. Ведь поцелуи – тоже способ общения, только без слов.

Даниэль

ОДНАЖДЫ Я НАПИШУ ОДУ о поцелуях. Я назову ее «Ода поцелую». Это будет эпично.

Наташа

ВЕРОЯТНО, МЫ БЫ ТАК и целовались, если бы не вернулась наша сердитая официантка с вопросом, собираемся ли мы заказывать что-нибудь еще. Мы не собираемся, к тому же нам все равно уже пора. Мне еще хочется сводить Даниэля в Музей естествознания, мое самое любимое место в Нью-Йорке. Я сообщаю ему об этом, и мы выходим на улицу. После полумрака норэбана солнце кажется слишком ярким. И не только солнце – вся улица сверкает. Город слишком громкий и слишком многолюдный.

На несколько секунд меня сбили с толку всевозможные офисы и магазины, расположенные друг на друге, и вывески на корейском языке. Но я вспоминаю, что мы находимся в Корейском квартале. Эта часть города, по всей видимости, должна быть похожа на Сеул. Интересно, так ли это в действительности. Я щурюсь на солнце и подумываю о том, чтобы вернуться обратно, в караоке. Я не готова к шумной, суетливой реальности Нью-Йорка.

Именно эта мысль приводит меня в чувство: реальность. Это реальность. Запах покрышек и выхлопа, звук огромного количества машин, спешащих в никуда, вкус озона в воздухе. Это и есть реальность. В норэбане мы могли притворяться, но только не здесь. Вот что мне нравится в Нью-Йорке больше всего – этот город сводит на нет любые твои попытки самообмана.

Мы с Даниэлем одновременно поворачиваемся друг к другу. Мы держимся за руки, но даже это теперь кажется притворством. Я освобождаю свою руку, чтобы поправить рюкзак. Он ждет, что я обхвачу пальцами его ладонь. Но я не готова.

Даниэль Местный парень не способен оставить все как есть

МЫ СИДИМ БОК О БОК в поезде, и, хотя мы то и дело соприкасаемся плечами, я чувствую, что она от меня ускользает. Напротив нас никто не сидит; мы смотрим в отражение в оконном стекле. Я цепляю взглядом ее лицо, когда она отводит глаза. Ее взгляд блуждает по моему лицу, когда отворачиваюсь я. Рюкзак лежит у нее на коленях, и она прижимает его к груди так, будто в любую секунду может вскочить и убежать.

Я мог бы взять ее за руку, но мне хочется, чтобы на сей раз это сделала она. Чтобы она признала, что между нами есть чувства. Я не могу оставить все как есть. Я хочу, чтобы вслух она произнесла эти слова: «Нам суждено быть вместе».