Солнце цвета льда

Огромные варвары, по виду из самых диких, такие звероватые, что наверняка не умеют читать и едят сырое мясо, но с ними – буддийский хэшан в оранжевой рясе и настоящий даос. Подобных стражники из пограничной крепости видели немало, умели отличать шарлатанов и безумцев от истинных последователей мудрейшего старца Лао.

– По милости Сына Неба путешественники в западный край, – ответил Шао Ху, и вытащил из рукава свиток с печатью.

При его виде глаза воинов выпучились, руки убрали с эфесов – императорскую печать не под силу подделать никому, да и не найдется в Чжунго злодей, что решится на такое. От него отвернется Небо, откажутся служить демоны, люди, звери и даже воздух не полезет ему в горло.

– А, вот как… за редкими камнями и травами, что ли? – сказал передний всадник куда более мирно.

– Можно и так сказать, – Шао Ху кивнул. – Лошадей мы у вас оставим, последите за ними, а если найдется в крепости лишний провиант, то мы нижайше просим выделить нам немного.

– Это комендант решит, – всадник пожал плечами. – Следуйте за нами.

В крепости, что размерами не превышала замок бретландского или вальского рыцаря, обнаружилось на диво много народу. Высыпали на стены поглядеть на странников, лошадей увели, хэшан ушел на переговоры с комендантом, и викинги остались торчать посреди двора.

– А укрепления-то хлипкие, – сказал Нерейд, оглядевшись. – Больше для виду.

– Много ли варварам-ди надо? – Ивар пожал плечами. – У них таранов и камнеметов нет.

Шао Ху вернулся вместе с комендантом, дородным и красноносым, мешки дружинников набили рисом и сушеным мясом. Ворота крепости захлопнулись за их спинами, и они зашагали дальше, но не по дороге, а по крохотной тропинке, что понемногу шла вверх.

Солнце в этот день грело не так яростно, как вчера, а ночью стало по-настоящему холодно. Ивар проснулся, клацая зубами, и впервые за много дней вытащил из мешка одеяло.

Утром долго тряслись вокруг костра, отгоревали озябшие ладони, и лишь затем пустились в путь.

От сплошного леса остались небольшие лоскуты, начали попадаться скалы, серые и черные, быстрые и холодные речки. Когда Ивар оглянулся, обнаружил, что на восток до самого горизонта тянется бескрайнее зеленовато-белое море – закутанная в плащ влажных испарений чащоба.

Нефритовая Жаба вел отряд уверенно, отыскивал дорогу в переплетении ущелий, отважно карабкался по крутым склонам. Несмотря на седину, не уставал, а вот Арнвиду приходилось тяжко, но на все предложения помочь ему, понести мешок эриль отзывался злобным бурчанием.

Поминал задницу Одина, пасть Нидхёгга и прочие срамные места.

На третий день после того, как оставили позади крепость, на узкой тропе столкнулись с одетыми в шкуры низкорослыми людьми. Те вывернули из‑за поворота так неожиданно, что Ивар успел только покрепче взяться за меч, а даос – вскинуть посох с колокольчиками.

Передний из варваров-ди схватился за лук, и принялся медленно пятиться, переводя глаза с одного викинга на другого.

– Эй, стой, приятель! Ты куда? – спросил Нерейд. – Нет ли у тебя пива или девок знакомых?

Но разговаривать обитатели гор не пожелали, через мгновение скрылись за поворотом, стих шорох их шагов. Когда двинулись дальше, то не обнаружили никаких следов ди, да и откуда им взяться на голых камнях?

– Не нападут? – спросил Ивар, осматривая окрестности. – Тут мест для засады – как блох на старом коте…

– Не должны, – отозвался Нефритовая Жаба. – Они боятся взыскующих Дао отшельников, стараются к ним не приближаться, но по сторонам лучше поглядывать, а на ночь выставить двойную стражу.

– Береженого Шакьямуни бережет, – добавил Шао Ху.

Вечером остановились рядом с крохотным водопадом, на площадке, где с трудом убралась бы даже собачья конура. Спали, прижавшись друг к другу, но так получилось теплее, поскольку костер, который поддерживали всю ночь, сжигая запасенные по пути дрова, не помогал.

Горы теперь были со всех сторон, сзади и спереди, нависали, подобно хмурым великанам, хотя блещущие снежными вершинами хребты находились по-прежнему далеко, и вроде бы даже не приблизились. Холодный ветер студил тело, выл на одной ноте, будто сошедший с ума волк, редкие деревья цеплялись за скалы, летали странные молчаливые птицы.

Викинги шагали мрачные, притихшие – во многих частях Мидгарда побывали, заглядывали в иные миры, но такого не видывали, даже Нерейд почти не шутил, а Арнвид каждый вечер падал полумертвым от усталости.

Но утром упрямо вставал, и тащился дальше.

– Я могу предложить почтенному снадобье, укрепляющее силы, подобное толченому жемчугу и жидкому золоту, – сказал Нефритовая Жаба, когда они в очередной раз остановились на ночлег.

– Да? – старый эриль поднял почерневшее от усталости лицо. – А из чего оно сделано?

– Из печени ласточки, слизи полуночной жабы, настоянной в серебре, трижды перегнанной киновари, ушей муравья и чешуи птицы хрын, что живет в Восточном море.

– Тогда сам это и пей, а я как-нибудь сам, – Арнвид сел, выплюнул комок мокроты размером с голубиное яйцо.

На следующий день увидели впереди, на фоне блекло голубого неба струйку дыма.