Солнце в рюкзаке

— Он хотя бы на месте пытался сидеть и ждать. Это ты… все бегаешь. — Неожиданно его взгляд смягчился, а губы перестали напоминать шрам. — Правда, хорошо бегаешь.

Внутренне я согревался и успокаивался. Обжигающий напиток из мятых фляжек не шел ни в какое с этим чувством сравнение. Квоттербек не клял меня за уйму ошибок, не винил в смерти Лайна, не упоминал Эб.

Я точно знал — все взято на заметку и обдумано, не спущено с рук, но и не стало оружием для проявления превосходства.

— Зачем на улицах стрелял? — спросил Квоттербек как раз тогда, когда я пришел к мысли, что этот вопрос будет замят.

— Мне казалось, что они все виноваты.

— В чем?

Я молчал.

Квоттербек посмотрел на догорающие развалины, потом на песчаный холмик.

— Я забыл. Ты же у нас комиссионный экземпляр.

Обожгло. Это была моя душа, моя тайна, и я очень надеялся, что Квоттербек никогда не заговорит об этом вслух.

Квоттербек нагнулся, взял какой-то прутик и начертил на песке круг — широкий, а в нем — поуже.

— Что тебе на Комиссии сказали?

— Ничего. Просили рисовать и отвечать на вопросы. Потом долго кричали и ругались — эмоционально нестабильный, оплошность, брак… И отпустили. Я вернулся назад и подал заявку на Матч.

— Вопросы задавали, — повторил Квоттербек. — Посмотрели бы они на тебя сейчас.

Я чувствовал, что он нарочно отдаляет меня от себя — упоминанием об унизительной Комиссии, от которой остались самые плохие воспоминания. Были в том круглом зале несколько человек, которые доказывали что-то, мне совершенно недоступное, но ясно было — если они убедят остальных, Матчи прекратятся. Они долго бурлили и лопотали, но в итоге согласились нехотя, что я попросту немного недоработан и Матчам быть.

Событие в моей короткой жизни было из ряда вон выходящее, и я часто возвращался к нему в воспоминаниях.

На первой линии Квоттербек подробностей выпытывать не стал, но почему-то вернулся к этому сейчас.

— Ладно, — сказал Квоттербек, поднялся и выбросил прутик. — Пойдем во Дворец, пока там опять все кнопки не поотлетали. Я уже замучился этих ловить, — и он кивнул на «Короля», который бродил по берегу с видом пляжного отдыхающего.

Андрею очень хотелось взять очередной тайм-аут, но Раннинг, вернувшись к воспоминаниям о Квоттербеке, пришел в стабильное состояние и рассказывал плавно, не прерываясь на свои обычные ремарки. Нужно было бы спросить — в каком году его водили на Комиссию по пересмотру Основного Правила, но вряд ли он вспомнил бы подробности неприятного, с его точки зрения, процесса.

— Здесь живут боги, — вспомнил я рассказы Зеры, очутившись в прохладном, с желтоватой лепниной на потолке зале изрядно обветшалого Дворца.

Сюда мы добрались без приключений. Люди попадались, но какие-то ошарашенные, с вполне вменяемым блеском в глазах. Было ощущение, что они все очнулись и никак не могут понять, где находятся, но вот-вот вспомнят, куда топать, чтобы попасть домой.

Расстреливать их мне больше в голову не приходило. Рядом был Квоттербек, и он заменял мне целую команду, а значит, эмоциональный изъян успокоился и умолк.

— Здесь живет хлам, — отозвался Квоттербек и показал на ободранные бархатные кресла, громоздившиеся перед страшноватого вида панелями с синими и красными кнопками, на которых красовались стрелочки и спиральки.

— Попробуй, — сказал Квоттербек, и я сел в кресло, предназначенное явно не для существ с центром тяжести, расположенным пониже спины.

Тускло загорелся экран с жутким изображением в дробящихся пикселях.

— Узнаешь?

Я присмотрелся. Башни.

— Здесь я тебя первый раз перехватил и развернул на сто восемьдесят.

— А как?

Квоттербек наклонился через мое плечо и с силой нажал несколько кнопок. Картинка сдвинулась и поплыла — тошнотно медленно.

— Они управляются несколькими алгоритмами, — пояснил Квоттербек. — Взломать алгоритмы я не смог… то же самое, что пытаться рельсу об колено сломать. Слишком примитивно. А вот внести коррективы удавалось.

— Ты отдал Лайну «Иглу», — догадался я.

— Да. И повел «Королей» за тобой под перемычку.

— Но они же потом разбежались!

— Ага, — сказал Квоттербек. — Ты не поверишь… но кнопки западают. А еще у этих болванок в памяти всего пять фраз. Иногда выдаются рандомом.

В исполнение желаний Квоттербек не поверил. Я добросовестно пересказал ему всю историю Зеры-Эбы, впрочем, умолчав об источнике, и дополнил версией Лайнмена про симбиоз разных разумных видов.

Он выслушал, но как-то без интереса, а потом сказал:

— Дело не в богах, Раннинг. Дело в том, что мы верим в то, что нам обещают.

— Плевать тогда на желания, — возразил я. — Но победа в Матче — это реальность.

Квоттербек поднял голову и посмотрел на меня холодными спокойными глазами.

— Если бы Кремань не глушила все сигналы и если бы рядом было Солнце, — ответил он, — я бы первый тебя заткнул. Но пока мы здесь — Раннинг, Аттам тебя упакуй, подумай наконец, — что ты знаешь кроме правил?